После долгих мучительных раздумий я решил написать детектив. Не думаю, что он мне удастся - уж очень трудно обойтись без определенных стилистических штампов, сюжетных повторений и сложившейся лексики, но желание испытать себя в самом читаемом жанре литературы оказалось сильнее здравого смысла. Прошу простить мой авантюризм и не относиться к этой повести слишком требовательно. Детектив будет выходить частями, ибо только в этом случае я смогу заставить себя перенести на бумагу (или в файл, какая разница!), то, что продумано до запятой. К тому же предлагаемое вам произведение - не совсем плод моей фантазии. Эту историю я слышал трижды от людей из разных городов - Екатеринбурга , Санкт-Петербурга и Ярославля. Удивило меня почти полное совпадение сюжета, хотя все рассказчики утверждали, что это произошло именно в их регионе. Легенда? Реальность? Фантазия? Вымысел? Желание, чтобы так было? Думаю - всего понемногу… Я решил пересказать эту историю, сохранив оригинальную канву и лишь придав действию более литературную, классическую форму. Верить или нет в реальность описываемых событий - дело ваше, но такое вполне могло произойти в странной и непонятной стране Россия, ибо в ней происходит и не такое…
        Слышавших данную историю и возможных участников описываемых событий убедительно прошу не предвосхищать события, не указывать на несовпадение фактов и относиться к нижеследующему, как к литературному произведению.

Оглавление

Часть 1. Кротов
Часть 2. Терещенко
Часть 3. Кремлев
Часть 4. Кротов
Часть 5. Терещенко
Часть 6. Кремлев
Часть 7. Кротов
Часть 8. Терещенко
Часть 9. Кремлев
Часть10. Степень сжатия

1. Кротов

        Его разбудил шорох на столе. С трудом разодрав веки, Михаил не сразу сообразил где он находится, но разобрав, наконец, что желтое пятно перед глазами - это свет тусклой настольной лампы, тяжело вздохнул , неловко поднявшись сел на сдвинутых казенных стульях служивших ему кроватью и растер затекший во время сна локтевой сустав,. Уныло посмотрев на часы, показывавшие шесть утра и подсчитав, что поспать ему удалось только сорок минут, он перевел осоловевший взгляд на стол и среди папок и бумаг увидел Зинку. Она осторожно копошилась в каком-то пыльном “гроссбухе” и виляла тонким хвостиком. Зинкой была симпатичная серенькая мышка, жившая в его кабинете где-то за сейфом и любившая по утрам выползать из своей норки и “просматривать” скучные бумаги, а заодно завтракать кусочком сыра, который заботливый Михаил почти всегда оставлял ей перед уходом. Они подружились месяцев шесть назад, когда мышь среди бела дня объявилась посредине кабинета и всем своим видом показала, что никого и ничего не боится и собирается жить в нем долго. После этого она деловито взобралась на приставной столик, где располагался электрический чайник и чашки и принялась хрустеть польским печеньем. Удивившись столь откровенному нахальству со стороны маленького зверька, Михаил тем не менее не стал ее прогонять, и постепенно Зинка стала его другом и частым утренним гостем на его столе.

- А, это ты… А сыра-то я тебе сегодня не припас. Шоколад будешь?

        Зинка недовольно скосила глаз на сонного Михаила, но тут запиликал серый телефон и, сообразив, что у ее товарища появились какие-то дела, она прощально вильнула хвостом и убежала.

- Слушаю, Кротов, - поднял Михаил трубку и удивился хриплости своего голоса.

- Михал Михалыч! - раздался голос дежурного. - Придется еще раз съездить. На Барковском шоссе на АЗС - тяжкие телесные…

- Да когда ж они угомонятся?! Драка, разборки? C «лицом»? Стреляли?

- Один пострадавший, забрала «скорая». Избили зверски и уехали. Там машина его осталась. Ванин из розыска уже пошел вниз, только вот УАЗик на квартирную ссору уехал - подождете?

- На моей сгоняем... С вами смерть хорошо ждать. На АЗС, говоришь? Ладно. Заодно и заправлюсь…

- Там «гаишники» стоят, - дежурный положил трубку.

        Михаил развел руки в стороны, потянулся и широко зевнул. Потом подошел к сейфу, открыл его, взял в руки «Макаров», взвесил на ладони и положил обратно на полку. «И так всю подкладку у пиджака рукояткой оборвал», - подумал он, натянул куртку и, погасив лампу, вышел из кабинета.
        Внизу, около обшарпанной «восьмерки» угрюмо топтался Ванин и дымил сигаретой.

- Ты чего около моей «ласточки» трешься? - спросил Кротов.

- Так на ней же поедем…

- С чего ты взял?

- Агентура донесла… Не везет нам с тобой сегодня. Мокруха, теперь это… - Ванин обошел машину и забрался на правое сиденье.

- Ленивые вы, «опера», - Михаил завел машину и расчистил дворниками налипший на лобовое стекло мокрый снег. - Любите «свободный полет», а дежурить - «под сердце финский нож»… Через три часа будешь вольным, как птица, пойдешь домой, стопочку накатишь, выспишься…

- Не получится… Дела еще есть. А дежурить действительно не люблю. Сам посуди - ладно, убийство вчерашнее очевидное. Мужик - теплый. Поехали, ласты завернули, нож подобрали, привезли. Дело - к вам, в следствие и… забыли. А сейчас? Быстро вряд ли возьмем… Утро, машин на заправке не было, никто ничего толком не видел. Пострадавший, - Ванин заглянул в какую-то бумажку, вынутую из кармана, - гражданин Кремлев, с проломленной башкой в реанимации, не то что говорить - сопеть с трудом может… Направление не мое, поэтому, если он коней бросит, отдадим в «убийственный» отдел, и скорее всего, образуется очередной «висяк». А ежели поднапряжется и выживет, дураком не станет и сможет что-нибудь поврежденными мозгами вспоминать, то все равно его мемуары мы сможем услышать не скоро, а «боксеры» эти к тому времени по норам рассредоточатся…

- Кремлев? Известная в определенных кругах фамилия… - проговорил Кротов, сворачивая между тем к бензоколонке и подруливая к стоящей несколько в стороне машине ГАИ.

- В законе, что ли? Не слышал… А кликуха какая?

- Нет, - усмехнулся Михаил. - Из другой секции. Да мало ли однофамильцев… Автогонщик такой был. Очень прилично ехал, но года два я о нем ничего не слышал.

- А! Я ж забыл - ты же у нас колесный фанатик!

- Тоже бывший, к сожалению. Но я-то любительствовал пока работа мой энтузиазм не сожрала, а тот был профессионалом… У человека, господин Пуаро, должно быть хобби, , а то он закисает и становится похожим на мокрую тряпку. Вот, у тебя какое?

- Шестнадцать сантиметров. Пошли, Шумахер…

        Старший лейтенант средних лет в белой портупее и старой, потертой шапке лениво выбрался из машины ГАИ и направился к ним. Михаил узнал Сергея Конина, с которым хлопотная жизнь его часто сводила около разбитых вдребезги или расстрелянных машин и трупов задавленных пешеходов. Осмотревшись, Кротов увидел и машину пострадавшего - белую «восьмерку» с открытой водительской дверью.

- Доброе утро, товарищи! - улыбнулся подошедший Конин. - Михал Михалыч, а Вас-то за что в такую рань? Дело-то легкое, вроде, не по Вашим меркам…

- Дежурю, Сереж! Расскажи, что тут было…

        Конин принялся рассказывать. Кротов, слушая его, одновременно все больше всматривался в «восьмерку», и постепенно изнутри вырастала мысль, присланная в сознание опытом - он не ошибся, эта машина была не «простой». 14-дюймовые диски O.Z., уменьшеный руль, виднеющаяся из-под бампера толстая алюминиевая защита картера…

- Где его документы? - дослушав Конина спросил Михаил.

        «Гаишник» протянул Кротову права и техпаспорт. Михаил взглянул на фотографию водителя и задумался…
        …Старший следователь по особо важным делам N-ского УВД подполковник юстиции Михаил Михайлович Кротов был незаурядной личностью. В управлении его безоговорочно уважали за абсолютную честность - качество, которое в наше нелегкое время удается сохранить далеко не каждому, и удивительную открытость в жизни. Коммуникабельность Кротова, его постоянное стремление к оказанию помощи в любом сложном положении, в которое попадали сослуживцы, друзья и знакомые сочетались с практически полным отсутствием внимания к собственной персоне. Он прозябал в одиночестве в однокомнатной квартире на краю города, питался только тем, что можно приготовить за десять минут и ездил на машине, о «четвертом круге» спидометра которой слагались легенды. Почти все короткое свободное время он проводил в своем гараже, где собственными руками слегка пополнял личный бюджет, ремонтируя машины «чайникам», которые даже не предполагали, что их четырехколесные «дрова» реанимирует человек, одного осторожного решения которого хватило бы на то, чтобы к боксу в течение часа подогнали Brabus с документами на его имя. Не то, чтобы машины были исключительной слабостью Михаила или он не мог найти других путей для сносного существования при задержках и невыплатах скромного милицейского жалования. Просто он привык действовать «по совести», а она, упрямая, непоколебимая, воспитанная в честной рабочей семье, жившей «по труду», не пускала Кротова на подработки по охране банков, организацию «крыш» и, тем более, откровенное взяточниство. Окончив после службы в армии юрфак, он ушел работать следователем, где поднявшись по служебной лестнице до нынешней должности остановился, методично уклоняясь от попыток руководства повысить его до следующей ступени. В основном он занимался делами, связанными с преступлениями на транспорте, но периодически Кротову «подсовывали» загадки, раскрытие которых требовало не только опыта и кропотливости, но и многочисленных связей и хороших отношений с параллельными службами, ведомствами, организациями и просто людьми, которые знают больше, чем говорят. Михаил спокойно относился к подобным действиям начальства, которое знало - если уж Кротов не раскрутит дело, то оно действительно «кислое» и его можно спокойно зачислять в «висяк». Вместе с тем, его не давили «мелочевкой», оставляя время для расследования серьезных преступлений и давая возможность основательно в них разобраться.
        В отличие от достаточно комфортного служебного положения, личная жизнь Михаила не складывалась. Женщины приходили и уходили, не оставляя в его душе ни переживаний, ни волнений, ни потрясений. Настоящих, преданных друзей тоже не было. Жизнь текла где-то рядом, прокладывая свою нехитрую тропинку между кабинетом, гаражом и пустой квартирой, ровно отсчитывая свое время и не принося ни особых переживаний, ни слишком больших радостей. Когда-то в молодости он увлекался автокроссом, но постепенно на это не стало хватать ни времени, ни средств и Кротов к тридцати трем годам бросил свое увлечение, сохранив только чисто зрительский интерес к происходящим в автоспортивном мире событиям, да ежегодно участвуя в конкурсе профмастерства для водителей, проводимых в масштабе управления.. Он следил за соревнованиями, посещал их, когда они проходили где-то поблизости и знал расстановку сил, имена фаворитов и мог оценить реальные возможности новичков.
        …Фамилия пострадавшего была ему знакома. Она, как он предположил по дороге к АЗС, действительно принадлежала известному в недавнем времени раллисту Александру Кремлеву - личности довольно загадочной, ибо этот автогонщик “взялся ниоткуда и ушел в никуда”. Лет восемь назад, внезапно ворвавшись в раллийный мир, Кремлев с первого своего сезона пробился в самые верха и отъездив пять или шесть чемпионатов также неожиданно исчез. Интересно, что никто толком не знал - откуда появился этот парень, чьи цвета он защищал и кто оказывал ему финансовую поддержку. То, что это именно он сейчас лежал в реанимации, Михаил, после изучения документов пострадавшего уже не сомневался. Жизнь уже однажды сводила его с человеком, смотревшим сейчас на него с заклеенного пластиком водительского удостоверения…

- А я ошибся, - прервал его размышления Ванин, успевший переговорить с заправщицей. - Можно ехать забирать драчунов! Машина “Мерседес”, вот номер… Да и без номера хозяина каждый уважающий себя опер знает - Алексей Терещенко по кличке Ребус, которой он был удостоен на зоне во время своей первой ходки за неиссякаемую любовь к разгадыванию кроссвордов. Одно странно - Терещенко бандит умный и даже интеллигентный - и вдруг пошел на такую хреновину! Ну, что вызываем подкрепление? Их четверо было - нам такую ораву вдвоем не одолеть…

- Вам бы только хватать… А мы потом будем отпускать и извиняться, потому что у Ребуса найдется десять алиби, заправщицу они прижмут, а пострадавший или ничего не помнит, или, как ты оптимистично заметил, «бросит коней»… При этом общественность и пресса будет шумно обсуждать взяточников-следователей, выпустивших отпетых бандюков из СИЗО.

- Да, ладно… - Ванин закурил сигарету. - Ну, Ребус-то наверняка этого парня не молотил, а бойцам его подложим наркоты при аресте или пушку, потом проведем по «трюму», соберем подписи на чистосердечных признаниях и дадим отдохнуть трешку-другую на общественных работах.

- Если это Терещенко с братвой, - Михаил спрятал права Кремлева в карман и направился к будке заправщицы. - То они никуда не денутся. Помнишь у Жеглова - «у них тут свой интерес, у них тут лежбище». Пойдем, Пинкертон, поговорим с нашей единственной свидетельницей.

        … Вернувшись в управление, Кротов первым делом зашел в свой кабинет.
Убедившись, что Зинка сытно позавтракала оставленной ей коркой хлеба, он наспех побрился имевшейся для таких случаев электробритвой, которую в обычной жизни не переносил «на дух» и, собрав со стола документы отправился к уже прибывшему на работу начальнику отдела.

- С добрым утром, Петрович, - поприветствовал Кротов «шефа», войдя к нему в кабинет и присаживаясь в кресло. - У тебя сигареты есть?

Такая фамильярность по отношению к руководству при разговоре с глазу на глаз была позволительна Михаилу потому, что со своим начальником Сергеем Ивановым Михаил учился вместе еще в школе, где даже приударял за его будущей женой - Леной.

- Отдежурил? - Иванов протянул Кротову пачку «Мальборо». - Что-нибудь было?

- Было немного… Убийство. Гражданин Варенников замочил кухонным ножом свою сожительницу за то, что она выпила последний стакан водки, не оставив ему ни капли, в чем он в настоящий момент сильно раскаивается, приходя в себя в ИВС. Эту «бытовуху» я сдал в дежурную часть. И тяжкие телесные… - Михаил протянул Иванову тонкую полиэтиленовую папку с документами. - Пробегись, а я пока кофейку сварю. Хорошо?

        Иванов кивнул и достал документы из папки. Кротов привычно порыскал в шкафу начальника, нашел банку с кофе и, налив из графина воды включил электрический чайник.

- Надо возбуждать дело… - прочитав немногочисленные документы сказал Иванов. - Оставь мне, я отдам в третий отдел. Поспать не удалось?

- Вздремнул немного. Слушай, Петрович, - отдай это дело мне.

- Зачем? Дело-то ясное, как слеза ребенка… Или у тебя свой зуб на Ребуса? Но он выкрутится. Даже если все докажем - свалит на свою братву и в лучшем случае «повышение квалификации» будут проходить они… Или еще причины есть?

- Есть причины… И Терещенко тут не при чем, хотя я его сажал в восемьдесят шестом на «пятерку», и по-моему это была его последняя ходка…

- Да, теперь он коммерсант, блин! И что за интерес у тебя?

- Потом расскажу. Отдай, Петрович! У меня сейчас слишком сложного ничего нет.

- Да, бери, для друга ничего не жалко! Кстати, ты помнишь…

- Обижаете, гражданин начальник! Послезавтра буду, как штык!

- Надо же… Неужели ты не забыл когда у моей жены день рождения?
В семь вечера ждем.

- Я уже подарок купил, так что не прийти не смогу.

- На заработанные в гараже деньги?

- Эти доходы нельзя квалифицировать нетрудовыми, но если тебе будет спокойнее на душе - с получки за позапрошлый месяц, полученной позавчера. Пока, пошел я спать. Желаю вам трудовых подвигов, - Кротов поднялся и вышел из кабинета.

2. Терещенко

        Только безвольные, опустившиеся, никчемные люди мирятся с окружающей действительностью и не предпринимают попыток что-то изменить в своей жизни. Обычно же человек всегда стремится к лучшему. Для этого он работает, ищет пути для обогащения, строит, создает, думает, ворует и убивает, … И, как нет предела совершенству, так и не существует реально достижимой цели, ради которой человек находится в постоянном движении и беспокойстве. Нет, потому, что никто не знает этой цели, не может определить расстояния до финишной ленточки, пересекая которую можно остановиться, отдышаться и сказать: «Вот и все. Я достиг того, чего хотел», ибо любой финиш является промежуточным, условно разграничивает жизнь на этапы, каждый из которых, независимо от содержания, стартуя с более высокого или , наоборот, низкого уровня, в сущности своей является идентичным предыдущему. Жизнь удивительно напоминает бессмысленную погоню за горизонтом, линию которого можно видеть, но нельзя достигнуть. И в этой гонке человек иногда притормаживает и оглядывается назад, с удивлением отмечая, что не заметил, как секундомер отсчитал очередное десятилетие, оставляя ему на разгон все меньше и меньше кругов на своем безжалостном циферблате. «А когда же погоня за жизнью приведет к самой жизни?» - думает он и вдруг понимает, что именно это стремление к чему-то лучшему и является его судьбой, а процесс достижения «чего-то» ограничен лишь временем, отпущенным ему свыше…
        Тряхнув головой, словно изгоняя из нее эти невеселые размышления о смысле существования, Алексей Терещенко протянул руку к деревянному ковшу и, плеснув из него на раскаленные камни пригнулся в ожидании, когда горячий пар навалится сверху на тело. Похлеставшись березовым веником, он вышел из парилки, накинул на плечи полотенце и прошел в предбанник. Никто из знакомых Терещенко не предполагал, что этот безжалостный, невероятно хитрый и коварный человек способен на столь отвлеченные созерцания. Несомненно, что в своем кругу, Алексей слыл личностью образованной и эрудированной, за что и получил прозвище Ребус, но весь его изворотливый ум всегда был направлен только на получение выгоды - неважно измерялась ли она деньгами или моральным удовлетворением. Двуличие же было спрятано далеко внутри и показывалось на поверхности только при условии одиночества.
        В предбаннике за большим овальным деревянным лакированным столом, завернувшись в простыню и потягивая из длинного бокала пиво сидел лысый, лет сорока человек с маленькими, какими-то ядовитыми глазами. Терещенко сел напротив и налил себе в стакан минеральной воды.

- Вот теперь рассказывай, - сказал он лысому тоном повелителя.

- Ну, с тем заявлением по кафе мы уладили… - лысый откинулся назад и впился своими глазенками в Ребуса. - Но зачем вы нагадили на АЗС? По моему тот парень никому не мешал - он просто заехал заправить машину.

- Ты о чем?

- О том, что твои ублюдки отметелили ни в чем неповинного человека.

- А… позавчера утром?! И что за проблема? Подумаешь, стукнули два раза какого-то щегла по репе…

- Проблем в связи с этим невинным развлечением возникло несколько. Во-первых, парень, которого слегка помяли твои орлы находится в реанимации и его состояние оценивается медицинским персоналом, как «фифти-фифти», что в переводе на русский с учетом специфики нашего здравоохранения означает его невероятную близость к холмику за оградой, а во-вторых, заправщица на этой бензоколонке обладает ястребиным зрением и прекрасной памятью, что позволило ей сообщить номер твоего любимого «Мерса» с точностью до запятой.

- Слушай, Григорич, - Терещенко лениво закурил сигарету, - неужели ты хочешь, чтобы я заплатил тебе отдельно за это фуфло? Ну, прижмут завтра эту зоркую девочку, и она забудет не только номер машины, но и собственное отчество, а если этот фраер останется в живых, то и он, думаю, согласится с версией, что неудачно упал, зацепившись ногой за шланг… Стоило из-за этого тащить меня сюда и лишний раз светить эту баньку? Машина принадлежит не мне, никто в лицо никого не видел. Ладно, что еще интересного?

- Есть «в-третьих»… - Григорич наклонился вперед и тихо добавил. - На место выезжал Кротов. И я бы не придал этому значения, так как он просто в тот день дежурил, но по возвращении в управу, Кротов выпросил дело себе в производство, хотя по масштабам ваша «драчка» совсем не его стихия, а по сложности -отнюдь не его уровень.

- Ба! Знакомые все лица! - Ребус улыбнулся. - Но на этот раз у него ничего не получится, хотя эта личность, в отличие от подавляющего большинства ментов, торгующих своими должностями оптом и в розницу, вызывает у меня чувство искреннего уважения.

        Имея за плечами сорок четыре года жизни, в течение которых он совершил только три фатальные ошибки, стоившие ему в общей сложности одиннадцати лет, проведенных на ограниченных территориях тщательно охраняемых автоматчиками, Ребус до тонкостей отработал основной прием, позволяющий ему достигать своих целей. В той среде, называемой средствами массовой информации - «криминальной», где обитал Алексей, этот метод действовал безотказно, позволяя, с одной стороны, властвовать над определенным количеством людей, а с другой - почти всегда оставаться или в тени или в стороне от опасности. Терещенко умел «подставлять». Любое дело, начинаемое им, всегда представляло из себя сложную и запутанную комбинацию, каждый ход в которой напоминал собой шахматное положение, когда фигура или пешка, нападая на соперника одновременно прикрывает своим телом короля от шаха. Лишь трижды он терпел поражения - один раз по юниорской неопытности, второй - по случайности, спланировать которую заранее было невозможно. И лишь в последний, третий раз противником Ребуса оказался человек, владевший его же, Терещенко, приемами столь филигранно, что он был вынужден признать фиаско и остановить часы. Этим человеком был Кротов. И хотя впоследствии Ребус, у которого в результате этого знакомства появилась масса свободного времени, часто клял себя за недооценку цепкости и незаурядных способностей молодого следователя, но где-то в душе чувствовал уважение к человеку, сумевшему с феноменальной ловкостью обставить дело так, что судья и прокурор обменивались удивленными взглядами, слушая, как подсудимый легко признается в содеянном здодействе.
        Тогда дело шло об обыкновенном, только зарождаемом в недрах невесть откуда свалившейся демократии вымогательстве, называемого звучным иностранным словом «рэкет». Возбужденное по заявлению туго соображавшего частного предпринимателя, который никак не хотел делиться своей долей, оно вызывало у Ребуса плохо скрываемое презрение. Даже при фантастическом для следствия развитии событий, связанном, например, с глубоким раскаянием и явкой с повинной всей терещенской шайки, сам он, как обычно, оставался в стороне и был бы в лучшем случаепривлечен, как свидетель. Поэтому Ребус искренне посмеивался над стандартными вопросами следователя, не продвигавшими того ни на шаг к лязганью тюремного замка за членами организованной преступной группы. Да и сам следователь Кротов действовал так, будто не рассчитывал ни на малейший успех, а скорее соблюдал необходимые формальности, чтобы впоследствии доложить руководству : «я сделал все, что мог, но…». Все это настолько успокоило Ребуса и его подельников, что в последний день, отпущенный законом на следствие он сам явился в кабинет капитана и с порога потребовал у того извинений. Для этого у Терещенко были все основания: бунт кооператора был жестоко подавлен с помощью ночного пожара в его офисе, причиной которого доблестные пожарные определили замыкание электропроводки, а в деле на Ребуса и его бригаду не хранилось ничего, кроме протоколов допросов, состоящих из сплошных «не знаю» и «не помню». В ответ на законное требование о признании следственной ошибки, Кротов улыбнулся какой-то металлической улыбкой и предложил Терещенко присесть. После этого, он извлек из сейфа толстую папку без надписей на обложке, пару аудиокассет с пометками «копия» и вручив их Ребусу принялся писать какую-то бумагу. Уже на десятом листе тот понял весь размах своей недальновидности, а когда папка была прочитана, он перевел совершенно туманный взгляд на капитана и проглотив слюну спросил:

- А что на кассетах?

- Музыка, - улыбнулся Кротов. - Будем проводить дискотеку?

- Сколько это стоит? - Ребус кивнул на папку.

- Недорого. Цена, с учетом НДС, - чистосердечное признание гражданина Терещенко об организации вымогательства трех тысяч долларов США у гражданина Леоновича. Чистую бумагу давать?

- Не дури! На хрена тебе этот частник? - Ребус взял со стола ручку и написал на листке отрывного календаря: «50 тыс. $».

- Недорого ты ценишь свою свободу, - усмехнулся Кротов. - Не продаюсь я Ребус. Понял? Ни за полтинник грина, ни за миллион. Я даже не сильно хочу, чтобы ты сидел - что тебе зона с такими бабками… Я желаю, чтобы ты не считал себя самым умным и рвал волосы на голове и везде, где они у тебя растут, проклиная тот час, когда ты подумал: «Ха! Пустили щенка на матерого волка!». Пиши признание, психолог! И не забудь повторить его слово в слово в суде. Шаг вправо, шаг влево… и оригинал уйдет в виде копий в адреса назначения. Кстати, это случится и в том случае, если ты вздумаешь совершить еще одну глупость - сделать хоть малейшее движение пальцем в отношении меня…

        Во время этого монолога Ребус лихорадочно искал хоть какую-то зацепку за спасение и все больше убеждался в невероятной степени своего «попадания». Все время следствия Кротов оказывается использовал вовсе не для поиска доказательств, что Терещенко с компанией выбивал деньги с кооператора. Более того, он вообще не занимался этим фактом, ибо правильно рассудил, что привлечь Ребуса по этому делу не удастся. Отвлекая подследственных примитивностью расследования, Кротов провел совершенно грандиозную работу по сбору компрометирующих материалов - в папке содержались десятки фактов, свидетельствующих и о сдаче через подставных лиц конкурентов по преступному бизнесу в руки властей, и о комбинациях, в результате которых устранялись некоторые авторитеты, и о финансовых обманах в отношении компаньонов, и даже о некоторых интимных связях с женами и любовницами людей такого уровня, что у Ребуса явно не находилось вразумительных аргументов. Самым же впечатляющим было то, что нигде не было даже намека на источники получения информации, но все смертельные для Терещенко факты так ловко цеплялись друг за друга, что не поверить их подлинности мог только полностью наивный человек. И теперь за то, чтобы вся эта грязь не попала в руки, которые немедленно вынесут Терещенко приговор и приведут его в исполнение, этот чудак просил признаться в какой-то мелочевке!

- Ты сумасшедший! - сказал Ребус. - Как же ты умудрился столько наковырять?

- Старался, - сказал Кротов и протянул ему чистый лист.

- А где гарантии, что я сейчас возьму на грудь дело этого козла, а через полчаса ты не отправишь заказной бандеролью Кривому, Кантемиру и Бобру по экземпляру сего детектива? - Терещенко кивнул на злосчастную папку.

- А зачем? - искренне удивился следователь. - Во-первых, это моя защита, а во-вторых, это крюк, на котором ты будешь у меня висеть еще долго… И не просто висеть, Ребус, а еще и… иногда мне кое-что рассказывать. Срок-то у тебя не очень большой будет…

        Ребус откровенно плюнул на пол и взял ручку…
        Кротов сдержал свое обещание - никто не узнал о содержимом той папки. И хотя, услышав фамилию «уделавшего» его в свое время следователя Терещенко невольно предался неприятным воспоминаниям, он чувствовал себя спокойно. За прошедшие годы «компра», тщательно собранная Кротовым превратилась в пыль. Никто из тех, кому нельзя было показывать содержимого папки не находился в досягаемой близости. Одни давно свалили за кордон, другие пали на разборках. Повторить же партию второй раз, можно, как известно только в дебюте и то - до определенного положения, а дальше противник вряд ли пойдет путем, заведомо ведущим к поражению. Да и вес Ребуса изменился - мало осталось людей, способных не то что противостоять, а просто перечить ему. «Может теперь взять реванш?» - мелькнуло в голове Терещенко, - «ладно, посмотрим…»

- А что Кротов - изменился поди? - Ребус потушил сигарету и отхлебнул из стакана. - Жизнь-то, небось, заставила «думать о смерти»? Или хотя бы о завтрашнем дне?

- Трудно сказать… По нему не видно, чтобы он «брал». Дела ведет сложные, по большинству - признательные показания. Вообще, он очень неприятный человек. Вроде открытый такой, со всеми в хороших отношениях, но никто не знает - как он работает, чем живет…

- Признательные, говоришь? - Терещенко усмехнулся. - Что ж, зарекомендовавший себя метод нет смысла менять. Наверное у него теперь и для меня литературы хватает…

- Ты о чем? - лысый снова потянулся к банке с пивом.

- О том, что все вы - скоты! - неожиданно взорвался Ребус. - Жадные трухлявые свиньи! Хлебаете сразу из двух корыт, но когда-нибудь подавитесь.

- Алексей, ты что? Возьми себя в руки!

- Да, ладно тебе! Ты - ручной! На доске почета в Управлении не висишь? Как бы я хотел иметь на этого Кротова столько же информации, как на тебя, например! Долг у меня перед ним неоплаченный. Врешь ты - не изменился Михал Михалыч, не ссучился, как ты и половина вашей конторы. Потому, как боишься ты его - а вдруг он это дело с АЗС, которое гроша ломаного не стоит раскрутит, и если я опять на нары загремлю, то не появится ли у меня желания и тебя с собой для компании прихватить? Потому ты и прибежал сюда…

- Ну, ты чего, Алексей… Я…

- Ладно, не вякай! Давай адрес этой заправщицы и в какой больнице лежит парень тот - отделение, палата. Да - и адрес его домашний. Разберемся.

        Терещенко поднялся и вышел в раздевалку. Одевшись он вернулся к столу и, достав из бумажника несколько купюр бросил их на стол.

- В следующий раз по таким пустякам не рыпайся… - Ребус повернулся и направился к выходу.

        «Зачем он выпросил это дело себе?» - думал он, пока водитель «Мерседеса» открывал перед ним дверцу.

3. Кремлев

        Саша Кремлев где-то слышал, что если человек твердо собрался помереть, перед ним проплывает вся его жизнь, только сжатая во времени и убыстренная, как в старом, немом кино. Эта мысль посетила его первой, когда он вдруг осознал, что в наполненной расплавленным свинцом голове мельтешат какие-то обрывки воспоминаний, связанные с детством. Десятки раз, как повторы футбольных голов по телевизору, повторялся один и тот же эпизод - он, со своим другом Борькой Шкаликовым идет в школу, а впереди, оглядываясь, семенит его первая любовь - Ирка. Они с Борькой делают вид, что ее присутствие им безразлично, но вовсю стараются обратить на себя иркино внимание. Вдруг это видение сменилось на нечто другое, смутное и расплывчатое, но значительно позднее, будто вчерашнее: раннее утро, бензоколонка, он оплачивает заправку, серый «Мерседес», дюжий парень вытаскивающий шланг из его бензобака и вставляющий его к себе, «ты что торопишься, брат?», нечто злое и нечленораздельное в ответ и что-то тяжелое, холодное и ржавое, вбитое в затылок… И тут Кремлев понял, как ему плохо и открыл глаза. Несколько секунд он пытался определить место своего нахождения, но кроме белого потолка и темного большого окна с горевшими повсюду городскими огнями не мог реально осознать ничего. Постепенно, какие-то чувства стали проникать в сознание и вместе с ними бесцеремонно ввалилась боль. Она прошлась импульсами от ног к груди и вдруг метнулась в голову и осталась там, колотясь в истерике. Неожиданно вернулся слух в виде скрипа открываемой двери, а затем обоняние, выраженное в сладком спиртовом больничном запахе. Не в силах повернуть нестерпимо болящую голову, Саша скосил глаза и увидел расплывчатую женскую фигуру в белом халате, приближающуюся к нему и напоминающую привидение, несущее в руках металлическую ванночку.

- Где я ? - хотел сказать Кремлев, но вместо этого из его ссохшегося горла вырвалось какое-то противное бульканье.

- А Вы никак ожили? - удивленно спросила женщина, будто вопрос о безвременной сашкиной кончине был давно решенным и само собой разумеющимся.

        Она поставила ванночку на тумбочку, поводила перед глазами Кремлева пальцем, движения которого он со странным упорством сопроводил взглядом и взяв из ванночки наполненный шприц, подняла одеяло. Укола Саша практически не почувствовал.

- Где я? - более успешно повторил Кремлев.

- В больнице, где ж еще… - женщина внимательно посмотрела на него и спросила. - Помнишь что-нибудь?

- Помню… Наверно меня чем-то стукнули… Давно я тут?

- Две недели уже. Смотри-ка, выкарабкался. Тебе сделали очень сложную операцию. А руками можешь двигать?

        Саша пошевелил пальцами рук и на всякий случай подергал ногами. После укола головная боль немного утихла и захотелось спать.

- Наркотик что ли вкололи? А Вы кто?

- Ишь, размечтался! - улыбнулась женщина. - Я дежурная медсестра. Сейчас ты уснешь, а потом попробуем поесть.

        Она встала и тихо вышла. В коридоре медсестра заговорщицки огляделась, подошла к старомодному черному телефону и, вынув из кармана халата бумажку, набрала номер.

- Он очнулся и говорит. - сказала она. -Будет спать. Часа три.

        Женщина положила трубку и взглянула на часы, они показывали половину первого ночи. Она снова заглянула в палату: сквозь паутину капельницы виднелась забинтованная, похожая на биллиардный шар голова пациента. По-видимому, он уже уснул…

…Дима Коробков услышал звонок в дверь, когда твердо решил выключить телевизор и лечь, наконец-то, спать. Дурацкая привычка бодрствовать до двух ночи, а через пять часов уже приближаться к рабочему месту приводила к тому, что до обеда он ходил, словно в воду опущенный и усиленно боролся с дремотой. Зевнув, Дима прошел в прихожую и открыл дверь. На пороге стоял взъерошенный Кротов в расстегнутой куртке.

- Звякнули! - утвердительно произнес Коробков, пропуская следователя в прихожую. - А я спать собрался…

Они прошли на кухню и Дима поставил чайник на плиту.

- Успеем чайку хлебнуть?

- Вполне, - кивнул Кротов. - Я тебе пока задачи поставлю.

- Давай, - Коробков достал с полки чашки и коробку с чайными пакетиками «Dilmah». - И если можно, подробнее.

- Ладно. Из реанимации позвонили час назад на номер сотового телефона, зарегистрированный на очередную девчушку Ребуса. Девчонки из оперативно-технического отдела оказались внимательными, и хотя с этого номера трезвонят день и ночь, этот звонок они выделили и подняли Степаныча.

- Ух, он и орал, - мечтательно улыбнувшись произнес Дима. - Хоть одно слово без мата ты от него услышал? Что там Ребусу проворковали?

- Дали нам три часа на сборы. Парень оклемался, но ему вкололи снотворного.

- А если они его решили совсем урезонить? Мы не зря чаи распиваем?

- Не суетись. Ребусу давно настучали, что дело у меня, и ему при этих обстоятельствах вешать своей бригаде столь очевидную «мокруху» резона нет никакого. Скорее всего припугнут паренька, а зная изворотливый ум гражданина Терещенко, могу предположить, что даже предложат денег за молчание…

- Ты что ж их в палату пускать собираешься? - Дима залил пакетики кипятком и положил сахар в чашки.

- Непременно. Зря что ль Степаныч дорогостоющую японскую хреновину там на произвол судьбы бросил. Пусть что-нибудь провякают…

- Ладно. Что будем делать?

- Вот тебе интересная бумажка, - Кротов достал из кармана вчетверо сложенный листок. - Впиши сегодняшнее число, подскочи в ОМОН и возьми человека четыре пострашнее. В масках, с автоматами. Короче, по полной программе. Ребят, которые приедут Кремлева пугать, берите подальше от больницы. Причем не церемоньтесь, побейте их немного, и, главное, - вот это… - Кремлев протянул Диме два маленьких целлофановых пакетика. - С понятыми! Сделаешь? Эксперта сразу вызови - сегодня Митрохин дежурит, новенький. Его еще не успели приголубить. Не забудь убрать наши пальцы и получить чужие - ребята должны располагаться впоследствии на коротком поводке.

- Ты толкаешь меня на преступление, - улыбнулся Дима. - Может ствол в машине найдем? Я даже знаю какой…

- Не усугубляй. Хватит с них. Оформляешь и везешь в ИВС. Все чин по чину, в полном соответствии с законом! Сортируешь в разные камеры. Никого не подсаживай, в одиночки.

- Да где ж ее там взять?

- Придумаешь, мне что ль тебя учить?! Я могу быть уверен, что все произойдет в соответствии с планом? Сыпаться нельзя.

- А с чего ты решил, что их будет двое? Может один или четверо…

- Один - исключено, а трое - много. В крайнем случае одного не оформляйте - пусть бежит посыльным к Ребусу. Это даже будет неплохо…

- Как мы их вычислим - по больнице что ли шататься?

- Не смеши меня, ладно… На, вот, не потеряй. - Кротов протянул Диме радиостанцию «Icom”. - Чистая, мне их отстроили на отдельной волне. Только я и ты. Пользоваться умеешь?

- Не позорь ты уголовный розыск… - Дима допил чай и поставил чашку в раковину. - А как же это тебе генерал подписал заказ на спецоперацию ОМОНа без даты? Может мне такую справишь?

- Я пошел. - сказал Кротов. - Ты должен быть на дороге к больнице в половине четвертого. И жди зеленого свистка!

- Давай. Ты потом куда приедешь?

- Встретимся у меня в кабинете утром. Я еще кое с кем поговорить ночью хочу.

- Слушай, Михалыч, а почему они не давят заправщицу?

- Успеют еще… - Кротов направился к выходу. В дверях он приостановился. - Димка, нам нужно, чтобы Ребус поверил, что главное - бензоколонка, а не он сам, очень нужно. Хотя, - он вздохнул. - почти невозможно…

        … Закрыв крышечку сотового телефона, Ребус некоторое время сидел в раздумьях. «Парень выжил, и завтра Кротов будет у него. Завтра? А почему не сегодня? Этот Михал Михалыч вполне мог поставить телефон реанимации на «прослушку». Впрочем, там тоже бюрократия, и о звонке он узнает утром из отчета дежурных «телефонисток». Тряхнут медсестру, но это - «в воздух» - договаривалась с ней о звонке Ленка, телефон на нее, версия - необходимо срочно узнать о здоровье знакомого. Издергается Кротов, но это он никуда не привяжет… Да, наверное, надо действовать сегодня. Но почему этот лис две недели ничего не делает? Лысый говорит - занимается всем, чем угодно, но не производит ни единого движения по этому делу. Чего он ждет? Или делает, а я не знаю? Тогда - что? Заправщицу он не трогал - не вызывал, к ней не приезжал, не разговаривал… Если, конечно, мои олухи этого момента не проморгали. Надо с ней тоже форсировать дела.»

        Терещенко встал и начал одеваться. «Что я собственно так нервничаю по этой фигне? Проблем полно - вагон с осетинской сивухой пропал. Чудак, которому мы открыли кафе, вдруг подумал, что оно - его собственность…А тут? Подумаешь, накостыляли какому-то фраеру! Кротов просто так ничего делать не будет, но что он может высосать? Опять устроить мне параллельную ловушку? Поздно, времена другие, да и что ж он не понимает, что бомба в одно место два раза не падает? Ну, на край, отдам я этого отморозка Бухтияра, который трубой парня звезданул! Но ведь Кротову-то он не нужен! Ему нужен я - Алексей Терещенко! А может я преувеличиваю? Взял дело, увидев знакомое лицо, повертел-повертел в руках, понял, что глухо и ждет момента, чтобы или спихнуть его, или закрыть? В любом случае того парня надо успокаивать сегодня, пока он с Кротовым не пообщался».

        Терещенко шагнул к входной двери. Оказавшись на улице, он подошел к телефону-автомату и набрав номер, проговорил: «К половине четвертого. Знаешь куда. Только поговоришь. Возьми с собой кого-нибудь. Одного». Он нажал левой рукой на металлический рычаг и опять задумался: «Может я его просто переоцениваю?»…

        …Кремлев проснулся от звука тяжелых шагов. Это было уже не возвращение с того света, как в первый раз, когда он не сразу понял где находится. Теперь сознание вернулось почти мгновенно. В приглушенном свете, проникавшем из стеклянной двери коридора, он увидел два силуэта, стоящих в ногах кровати.

- Как дела, Шурик? - вкрадчиво сказал один из них. - Головка ,бо-бо?

Кремлев промолчал и лишь облизнул шершавым языком запекшиеся губы.

- Тебе один человек шлет привет и извинения за произошедший инцидент. Пока тебе предлагают о нем просто забыть. Завтра придет следователь. Если не вспомнишь ничего из того, что произошло тем утром, получишь матпомощь и санаторно-курортные. Если начнешь молотить языком - останешься инвалидом. В лучшем случае… Ты понял, Шурик? Или повторить для доходчивости?

- Не надо… Я понял. - Кремлев удивился свежести своего голоса. - Где моя машина?

- Менты забрали. Стоит у них в управлении. Разберут, собаки, пока ты здесь валяешься… Так что, поправляйся быстрее. И главное - не вякай… Береги здоровье. Его не купишь. - Силуэт повернулся и направился к выходу. Второй молча проследовал за ним.

        Минут десять Саша лежал со стиснутыми от злобы зубами. Вернувшаяся головная боль мешала сосредоточиться на чем-то конкретном. Только страшная обида кипела внтури, заглушая все мысли и растекаясь по телу расплавленной ненавистью. Хотелось немедленно вскочить с кровати и куда-то идти, что-то делать, мстить, рвать на куски - только не лежать оплеванным и беззащитным, наблюдая, как другие, изувечившие его, посмеиваются над его бессилием и продолжают упиваться своей безнаказанностью. Кремлев настолько утонул в своих эмоциях, что даже не сразу заметил, как в палату бесшумно вошел еще один чловек, и только, когда тот щелкнул выключателем и комната медленно наполнилась мягким светом, он начал возвращаться к реальности. Вошедший мужчина, лет тридцати пяти, в накинутом на плечи белом халате, не спеша взял за спинку коричневый, обитый дермантином стул, перенес его к середине сашкиной кровати и усевшись, начал молча изучать Кремлева серыми проницательными глазами. Саша молча смотрел на него и ему начинало казаться, что где-то он уже видел это лицо.

- Привет. - наконец произнес посетитель. - Моя фамилия Кротов. Не напрягайся, ты ее вряд ли слышал. Я и есть тот следователь, о котором тебе наверняка недавно говорили два суровых джентльмена. Запугивали?

- Вы ко мне на прием что ли записались? Друзья мои были, пришли проведать.

- Приятно иметь друзей, посещающих больного товарища в три часа ночи. Ладно, Александр, я тебя мучить не буду. Постарайся все запоминать и ничего не говорить. Молчание - золото, а твое молчание до определенной стадии, вообще, не поддается ювелирным эквивалентам. Поэтому, просто слушай. Твои чувства мне понятны, но постарайся не мешать делать то, что я задумал. Для этого ты должен выполнять те самые инструкции, которые тебе только что дали, а именно, - молчать. Когда встанешь на ноги, я тебя вызову на допрос в качестве потерпевшего, и мы письменно зафиксируем, что ты не помнишь, как очутился в данном лечебном заведении. Я понимаю, ты думаешь, что все менты ссучились и гребут заодно с бандитами. Не спеши с выводами. Если ты будешь действовать точно в соответствии с моими инструкциями, то все будет «о’кей». Кажется так говорят на курсах раллийных пилотов в далеком английском Сильверстоуне?

- Справки навели…

- Служба такая. - Кротов улыбнулся. - Саша, отморозок, хлопнувший тебя железякой по башке, - не противник. Упрятать его в зону так же просто, как сделать тебе инъекцию витаминов. И он от этого не уйдет. Более того, я уверен, что на определенном этапе меня даже будут просить об этом его старшие боевые товариши… Мой же интерес простирается значительно дальше, и имеет куда более широкие перспективы. А вот для сбора необходимых аргументов, надо чтобы ты вел себя так, как надо мне. И если будешь все отрицать, то окажешь неоценимую услугу, а взамен получишь полное отмщение. Помнишь, что такое, степень сжатия? Чем больше смеси сжимается в меньшем объеме, тем сильнее потом при сгорании она толкает поршень. Вот и нам с тобой надо сначала сжаться до минимума, чтобы впоследствии мощность наших действий была максимальной. Так что, прошу тебя действовать в полном соответствии с полученными недавно инструкциями. Тем более, что твои действия до примитивного просты - все отрицать и ничего не помнить. Договорились?

- Почему я должен Вам верить? - спросил Кремлев.

- Потому, что у тебя нет более разумного выхода. Так что, договорились?

- Выход есть из любого положения. Но пока я буду придерживаться Ваших инструкций…

- Замечательно. Выздоравливай! - Кротов поднялся и протянул руку. Саша извлек из-под одеяла свою ослабевшую ладонь и слабо ответил на рукопожатие. Следователь вышел, выключив по дороге свет.

        В коридоре у стола, в прострации, с заплаканными глазами сидела медсестра. Кротов присел рядом с ней.

- Зоя, успокойтесь. Если Вы будете молчать обо всем, что произошло сегодня ночью, то все для Вас останется по-прежнему. Впредь рекомендую не брать денег у случайных знакомых - они не приносят счастья. По поводу этого больного, пользующегося таким грандиозным успехом, вас больше беспокоить не будут, поэтому просто держите язык за зубами. И все будет хорошо. До свидания. - Кротов встал и пошел к выходу, но в дверях обернулся. - Вы ведь работаете - «сутки через трое»?

- Через двое, на полторы ставки, - пролепетала медсестра.

        “Повезло? Или он купил всех?» - подумал Михаил и вышел на лестницу. На улице он достал из кармана радиостанцию.

- Как дела?

- Все по плану, - послышалось из динамика после длинной паузы. - Приняли ребятишек.

- Хорошо. До завтра.

- Ноль.

        Кротов спрятал станцию и завернул за угол, где была припаркована его машина.

        … Тем временем Саша Кремлев смотрел в потолок и думал. Боль немного утихла, прошла и вспышка гнева. Вместо эмоций в ноющей голове вдруг начал вырастать некий туманный план, с каждой минутой принимающий все более четкие контуры и детали. «Молчать… Конечно, молчать! Более того - исчезнуть. Тогда все получится… Но где же я его видел?!».

4. Кротов

- Михал Михалыч, ты не зарываешься? - заместитель начальника УВД по следствию хмуро смотрел на Кротова и перебирал в руках остро отточенный карандаш.

- Зачем вы с Коробковым учинили этот фарс при поддержке ОМОНа с захватом двух человек? Их адвокат уже в 9.00 стоял у меня под дверью…

- И что же этот заслуженный юрист имел против задержания двоих подозреваемых в хранении наркотиков? Или протокол изъятия двадцати граммов героина, по “десятке на душу населения”, из штанов его подзащитных, составленный с полным соблюдением законодательства, в присутствии понятых и ими заверенный, отпечатки пальцев на пакетах с зельем, официально признанные экспертом, как принадлежащие задержанным и прочие не менее существенные и весомые документы не убеждают его в их виновности?

- Ты мне-то голову не морочь! Наркомафию они накрыли! Ладно, приняли вы двух отморозков, а этот фокусник Коробков умудрился напихать им наркоты, не оставив даже своих отпечатков. И оформили их честь по чести - “в полном соответствии”, как ты говоришь… Все это мне понятно. Но объясни - зачем? У тебя что, других дел нет?

- Борьба с преступностью - наше общее дело, - после некоторой паузы, улыбнувшись сказал Кротов. - Я некоторым образом связываю этих двух граждан с делом по нанесению тяжких телесных повреждений гражданину Кремлеву, находящемуся у меня в производстве…

- А это мне совсем непонятно! - взревел полковник и навалился грудью на массивный дубовый стол. -Ну, хорошо, выпросил ты это дело у своего друга, хотя вопрос - в чем проявился тут твой интерес еще требует отдельного изучения… Но вместо прямого расследования - допроса заправщицы, хозяина “Мерседеса”, потерпевшего - занимаешься черт те чем! Как ты собираешься доказывать причастность задержанных к драке на бензоколонке?

- А Вы неплохо осведомлены об этом деле… - мрачно произнес Кротов. - Оба орла - из шайки Терещенко, которому и принадлежит тот самый “Мерседес”…

- Осведомлен… - немного смутился полковник. - Будешь осведомлен, когда тебе звонят… - он указал пальцем на потолок, символизируя таким образом высоту исходящего звонка.

- …от Борисова, - закончил за него Кротов.

- Много ты знаешь!

- Что ж тут знать, если рецидивист Терещенко - помощник депутата областной Думы Борисова и оба заинтересованы в тихом окончании дела на АЗС. Первый - потому, что он там был, а второй, потому что там был его помощник, финансировавший избирательную компанию и продолжающий, я думаю, оказывать содействие народному избраннику.

- Вот что! - заместитель встал. - Занимайся своим делом! В любом случае трубой по голове лупил того парня не Терещенко. В этом, я надеюсь, ты не сомневаешься? Поэтому, привлечь тебе его не удастся. И, вообще, дело кислое…

- Насчет своей невиновности Ребус Вам лично должил или через Борисова передал?

- Ты что себе позволяешь?! C огнем играешь, Кротов! Короче, так! Вешай АЗС на любого из схваченных тобой бедолаг или на обоих, чтобы им скучно не было. Парень тот оклемался, тяжкие телесные не пройдут. Переквалифицируем на менее тяжкие - пусть пишут чистосердечное, что ударили Кремлева по голове, а за это простим им ваши наркотики, получают свою трешку и молят Бога, что не придется сидеть “семерку” за героин. Понял?

- А на суде откажутся…

- Не откажутся! Куда они денутся?! Свободен. Две недели на все и дело - в суд!

- Разрешите идти?

- Иди… И не вздумай проявлять самодеятельность!

        Кротов повернулся и пошел к выходу. На пороге он обернулся и сказал:

- План, в принципе, хороший… - Михаил вышел из кабинета, закрыл за собой двойные двери, улыбнулся секретарше и выйдя в коридор тихо добавил. - Но не Ваш, товарищ полковник…

        В своем кабинете Кротов обнаружил Коробкова, понуро сидящего на стуле и задумчиво жующего бутерброд с сыром

- Получил? - спросил Дима.

- По полной программе… Но это отношения к делу не имеет, ибо мыслит руководство слишком узкими категориями и чрезмерно опасается за свое место.

- Я тоже схлопотал слегка… - Дима налил воды в чашку и запил свой нехитрый обед.

- Это - рикошет. Не переживай. Тем более, что дело сделано, а все остальное я возьму на себя. Спасибо, Димыч… Извини уж…

- Что значит - на себя? - удивленно вскинул брови Коробков. - Плевал я на эти замечания! Что дальше-то делать будем? Не за тем же ты разыграл всю эту комедию, а я рассовывал пакетики по карманам этих ублюдков, чтобы впоследствии получить их признание по бензоколонке, объясняя, что за наркотики им светит больше! Тем более, что менты - народ коварный и могут, между прочим, обмануть и впаять по совокупности…

- Ты как-будто наш разговор с замом подслушал! Он мне тоже самое предлагал, но твои мозги работают лучше… Пойдем куда-нибудь поедим, а то своими бутербродами ты испортишь желудок и кроме того, при всем моем уважении к Степанычу, я не исключаю возможности, что его девочки сейчас внимательно прислушиваются и к нашему с тобой разговору… А потом я зайду в ИВС - пора поговорить с задержанными.

- Пошли. У тебя кстати, мышь живет. Наглая, блин. Ничего не боится… Принести тебе мышеловку?

- Это - Зинка! Моя боевая подруга! А ты ее сразу к смерти приговариваешь… А сам, между прочим, сожрал ее сыр!

- Ты чего, мышь сыром кормишь? Ну-ну…

        На улице Кротов направился было к своей машине, но Димка остановил его.

- Пойдем прогуляемся. Я тут недалеко место знаю неплохое - и кормят хорошо, и не сильно дорого.

- Разбогател что ли? Или пока ребятам закладку пристраивал баксов у них нащипал?

- Как будто не знаешь, что я на договоре сижу. Кстати, сегодня ночью опять этот офис проклятый охранять… Чего у них там красть? Никак не пойму. Сплю, как сурок, всю ночь напролет за закрытыми металлическими дверями.

- Зато это помогает тебе сохранять определенную финансовую независимость в наше непростое время. Много платят?

- Больше, чем в родном УВД. Причем без задержек… Слушай, Михалыч, а ты не хочешь меня посвятить поглубже в свои планы? Или не доверяешь? Пойми, мне трудно работать, не понимая сущности дела.

- Доверяю, Дима, честное слово. Но я пока сам не знаю - куда меня выведет мой план. Давай чуть позже, когда все хоть намного прояснится. Ладно?

- Ну, хорошо… Да, кстати, забыл тебе отдать. - Коробков вынул из кармана прозрачную аудиокассету и протянул ее Кротову.

- Мой диалог стер?

- Разумеется. И у Степаныча тоже, несмотря на то, что он орал благим матом.

- Копии сделал?

- Как договорились. Они уже на местах с полными инструкциями.

        После обеда Кротов попрощался с Коробковым, спешащим по своим делам, а сам, зайдя на минуту в кабинет и взяв из сейфа несколько папок, неторопливо направился в изолятор временного содержания. Пройдя в привычную комнату для допросов, он уселся на привинченный к полу стул и достал маленький черный прибор и, положив его на стол нажал на кнопку посередине. Ничего не произошло. Прибор промолчал и Михаил удовлетворенно убрал его обратно в карман. В это время пожилой милиционер ввел в комнату высокого мужчину с короткими черными волосами и злобным, воинственным взглядом. Лицо его украшал фиолетовый синяк под левым глазом, а верхняя губа была сильно припухшей и нависала над нижней.

- Присаживайся, Бухтияров. - Кротов указал задержанному на черный стул и обратился к милиционеру. - Спасибо, Леонтьич. Я свистну.

 

        Милиционер кивнул и удалился. Мужчина неторопливо подошел к стулу, сел на него и закинул ногу на ногу. Михаил взглянул на часы - было почти четыре часа дня.

- Здравствуйте, Виктор Викторович! - произнес Кротов. - Как же Вы так? Такой опытный человек и так попались? Сами писать будете?

- Ты что, начальник, спал плохо? Писать буду только жалобу в прокуратуру о том, как твой опер подсунул мне наркотики, а эти придурки в масках наносили мне тяжкие телесные повреждения. Листок есть?

- Слушай, Бухтияр, ты ж обо мне слышал… И наверняка знаешь, что у меня редко, кто выворачивается… Ну, да ладно. Я твои умные речи слушать не хочу и времени у меня свободного нет. Поэтому я сейчас произнесу монолог минут на пятнадцать. Ты его выслушаешь, а потом я дам тебе бумагу и ты напишешь что-нибудь. И есть у меня уверенность, что это будет не жалоба в прокуратуру, а нечто другое…

- Интересная у тебя форма допроса, начальник… Давай, бухти!

- Так вот, Виктор. Как видишь время сейчас подходит к шестнадцати часам, а следовательно, ты понимаешь, что за двенадцать часов, которые прошли с того трагического для тебя момента, как группа ОМОНовцев и сотрудников уголовного розыска блестяще обезвредила банду наркоперевозчиков, оказавших, кстати, физическое сопротивление, я не сидел в баре и не наслаждался любовными играми, а работал. С документами и людьми. Для начала я изучил судьбу гражданина Бухтиярова Виктора Викторовича, по кличке Бухтияр, 1962 года рождения, уроженца славного города Углича, дважды судимого, временно неработающего…

- Ну, и как судьба?

- Хреновая у тебя судьба, Виктор… Но боюсь, что дальше твой жизненный путь будет омрачен еще одной ходкой в места не столь отдаленные, причем отдыхать там тебе придется в течение длительного промежутка времени.

- Ладно, не пугай! Посмотрим еще, кто на нарах парится будет ! Я или ты со своим опером…

- Можно я продолжу? Для краткости, я пропущу твое детство и юношество - они были нелегкими. Родители-алкоголики, пацан, брошенный на произвол судьбы… Я тебе даже сочувствую. Потом, первая ходка за грабеж. Плохая зона в Мордовии. Новичка не приняли, начали периодически бить, грозились “опустить”, но ему помог “кум”. “Зам по опер” колонии был мужик опытный, обломал паренька быстро, и ты начал “стучать”…

- А ты, сука, что ж это фигню за полдня сочинил? - Бухтияр подался вперед.

- У меня времени побольше было… Но об этом позже. Дальше… Освободившись, ты некоторое время поработал на Советскую власть, но однажды тебя вызвали в уголовный розыск, где ты понял, что вместе с тобой на волю пришла и информация из зоны… Пришлось, Витя, тебе становиться агентом. Это тоже отрицать будешь? Глупо. Агентурные дела не уничтожаются… Признаюсь проку от тебя было немного - не потому, что ты скрывал сведения, а потому, что ты ими не владел. Но пару мелких кражонок ты помог раскрутить. От пьяных приводов, тебя, как водится, отмазывали, но когда ты - агент Длинный - совершил дерзкий разбой и был схвачен спустя два часа после совершения преступления, тут уж извини! На “повышение квалификации” тебя отправили в другую зону и, конечно, вместе с тобой ушли необходимые сведения. Поэтому “стучать” на новом месте ты был вынужден чуть ли не с первого дня…

- Скоты Вы, менты поганые…

- Ты вышел на волю и попал в другое государство. Демократия, гласность… Сначала ты ждал, что тебя опять вызовут в розыск, и все вернется на круги своя, но проходили месяцы, годы, а агент Длинный оставался вне внимания… Тут-то ты и познакомился с Ребусом.

- Вот ты куда гнешь! Я…

- Да, погоди ты! Дай сказать. Хитрый и осторожный Терещенко не подпускал тебя к телу долго. Он наводил справки, проверял на делах. Ты старался заслужить признание и рыл копытами землю. Словно отыгрываясь за перенесенные унижения от “кумовья” в зонах и от ментов на воле, ты Бухтияр стал жестоким и злым. Похоже, это ты завалил Абрека, конкурента Ребуса, жестоко вышибал деньги из не очень понятливых коммерсантов… И однажды, Терещенко тебя приблизил - обкурившись травы, разбился его водитель и правая рука Коля Бекетов, по кличке Угрюмый… Четыре года ты возил Ребуса, стал его телохранителем и вошел во многие дела, которыми он заворачивал. Ребус рос, стал крупным коммерсантом, потом помощником депутата, и вместе с ним вырастал в глазах братвы и ты, Бухтияр. Тебе уже все сходило с рук, в карманах шуршали “грины”, и ты начал терять чувство реальности. И вот недавно утром, ты совсем утратил чувство меры и из каких-то идиотских амбиций саданул трубой по голове ни в чем неповинного парня, который просто удивился вашей наглости…

- Не было меня ни на какой АЗС… - угрюмо глядя в пол проговорил Бухтияр.

- Витя, Витя…- Кротов покачал головой. - Тебе не повезло. В то утро я дежурил и выезжал на место вашего преступления. Разумеется я поговорил с заправщицей, которая все мне еще тогда рассказала. Как ты, заплатив за бензин, увидел, что твой друган Гарус, отдыхающий, кстати, неподалеку в камере, повздорил с этим парнем. Ты поднял какую-ту железку и вдарил его сзади по голове. Она тебя замечательно описала и узнает на очной ставке. Кроме того, Виктор, есть еще одна проблема - ту злополучную трубу я поднял и сунул в багажник и теперь у меня есть заключение, что на ней имеются следы твоих широкоизвестных пальчиков и кровь потерпевшего…

- Так какого ж ты эту комедию с героином затеял?!

- Хорошо мыслишь, но недостаточно глубоко вникаешь в суть проблемы. Дорогой Виктор, лично ты интересуешь меня, как прошлогодний снегопад в Новгородской области. Ты - исполнитель чужой воли. Воли злой и надменной, кинувшей вызов многим нормальным людям. Изолировать тебя от общества так же просто, как съесть бутерброд. Меня интересуют фигуры покрупнее, а так как тебя эти люди опрометчиво приблизили к себе на недопустимое расстояние, ты оказался в курсе многих их дел. Разумеется, я не хотел ограничиться тем, что расскажешь мне ты. Тем более, что в твоей разговорчивости я ни секунды не сомневался, ибо узнав, что это ты ударил парня, две недели изучал твою биографию и получил ошеломляющие результаты. Некорректно, конечно, раскрывать даже бывшего агента, но можно ведь просто пустить слух в определенных местах, исходящий совсем не из этих стен… Кроме того, у меня на руках твои пальцы на трубе и даже в условиях, что вы запугаете заправщицу и она “все забудет”, этого хватит, чтобы запрятать дважды судимого Виктора Бухтиярова в очередной застенок. Признаюсь, что я просто не предполагал, что в больницу к Кремлеву Ребус пошлет тебя и Гаруса. Я понимал, что он обязательно кого-то запустит запугивать пострадавшего, но не думал, что на такую простую работу Ребус пошлет своих лучших людей… Это - твой злой рок. На эту удочку я хотел подцепить еще одного-двух осведомителей, а жизнь и недостатки в кадровой работе господина Терещенко подставили под тумаки омоновцев тебя, Виктор. Такая уж у тебя планида…

- Этот фраер уже все разболтал. Проживет недолго…

- Не будь наивным… Ничего Кремлев мне не рассказывал. Для этого существуют другие методы. Но перейдем к делу. Я был с тобой откровенен до невозможности. Теперь я хочу, чтобы столь же честен был со мной и ты. Конкретно, мне надо следующее - информация о всех фирмах, “курируемых” Ребусом, и, особенно, о его совместных делах с господином Борисовым, а также реальный список всех людей, которые замешаны в делах Терещенко и через которых он делает свои бабки. Короче, мне надо все, что ты знаешь… Взамен я дам тебе больше, чем ты заслуживаешь - посажу твоего дружка за удар трубой на бензоколонке, ибо надеюсь он здравомыслящий человек и изберет эту статью, а не наркоту. Кроме того, мы забудем о героине в твоем кармане и о “барабанных” делах в зонах и на воле. Я дам тебе свободу, Бухтияр. Все равно ты ей не дорожишь и думаю быстро потеряешь на чем-нибудь другом…

- Ха… Я настучу и Ребус меня закатает в асфальт. Лучше уж отсидеть по всем пунктам! Даже если сдашь за прошлое есть шанс выжить, а выползать на твоих условиях - верная смерть.

- Не спеши. Во-первых, я думаю, что Ребус исчезнет раньше, чем даже начнет догадываться откуда против него собралось столько улик и данных. Во-вторых, я сильно заинтересован, чтобы он даже не имел мысли заподозрить тебя - зачем же мне оставаться без информации о его последующих действиях. И в-третьих, у тебя будет время свинтить - это я тебе просто обещаю, а уж верить или нет - думай сам. Все Виктор, пока я ничего не хочу от тебя слышать.

- Это ж чистый шантаж! А как же с соблюдением законности?

- С волками жить… Почему это ты и все окружающее тебя отребье позволяет себе все, что взбредет в голову, а я должен портить мозги, выискивая противоядие против вашего беспредела соответствующее УПК и закону об оперативно-розыскной деятельности? Ну, уж дудки, господа рецидивисты и сочувствующие - мне приятнее и легче, когда к вашим грязным ручонкам и ножонкам привязаны ниточки, за которые можно дергать в необходимом направлении и в нужное время. Мне глубоко плевать насколько это законно, и если вместо суда и отсидок вы сами начнете отрубать друг другу головы - это доставит мне даже больше удовлетворения… У тебя есть сутки на раздумья, Бухтияров, - Кротов нажал на кнопку звонка, расположенную снизу на крышке стола. - До завтра. Листок дать с собой?

- Зачем?

- Жалобу сочинять!

- Не надо… - вошел Леонтьич и Бухтияров, привычно заложив руки за спину проследовал в коридор.

        Кротов не спешил. Он поставил локти на стол и уперся сжатыми кулаками в подбородок. В голове был какой-то сумбур, бессвязный хаос различных, не относящихся друг к другу мыслей. Такое чувство он испытывал часто и знал, что не надо стараться приводить все в стройный логический порядок. Рано или поздно, главное появится само. Нужно просто подождать…

5. Терещенко

        «Почему он выпустил Бухтияра?». Терещенко задавал себе этот вопрос уже в двадцатый раз. Он сидел за круглым белым столом на просторной кухне своего коттеджа и уставившись отсутствующим взглядом на белый итальянский кафель, которым была выложена противоположная стена, открывал очередную банку «Карлсберга»,. «Почему он его выпустил?». Логика Кротова была настолько очевидна для Ребуса, что он боялся в нее поверить. «Если он на чем-то взял Бухтияра, и тот открыл рот, то он не должен был его выпускать, и уж по крайней мере, одновременно вешать совершенное им преступление на АЗС на Гаруса! Ведь козе понятно, что в этом случае у меня зародятся огромные сомнения и Бухтияра придется срочно убирать. Или это точно рассчитанная подставка моего самого преданного человека, которого отпустили для того, чтобы не мучаться, а поквитаться с ним моими руками? Слабовато для Кротова… Выбить у меня двух человек, а заодно закрыть эту “бензиновую историю”? Что-то маловато… Или я преувеличиваю мудрость этого следователя? Или опять недооцениваю? Пытать Бухтияра бессмысленно - он все равно скажет, что молчал. Даже в том случае, если сдал все, что ему известно. Признание будет его предсмертной исповедью, и Бухтияр это понимает. Что же с ним делать? Хотя… Верить ему все равно уже невозможно. Он - отработка”.
        Терещенко взглянул на часы и глотнул пива. Голова от размышлений была тяжелой, как пудовая гиря. Он встал, прошелся по кухне и снова опустился на стул. “Давай еще раз сначала.
Бухтияра и Гаруса принимают через десять минут после посещения больницы. Берут на подсунутых наркотиках. Возникает вопрос - случайно ли это происходит именно в это время? Ясно, что нет! Их ждали в больнице, телефон реанимации стоял на «прослушке», палата, видимо, тоже. Тогда зачем эти глупости с героином? Ответ один - привязать обоих на большой статье и заставить брать на себя все, что весит меньше. Тогда вопрос другой - что именно? Ответ тоже есть - АЗС. Хорошо, допустим, что это так. Дальше… Кротов беседует с Бухтияром дважды и выпускает его на волю, закрыв наркотики и не повесив АЗС. С Гарусом он говорит тоже дважды и получает признание в нанесении удара трубой вместо возбуждения дела по наркоте. Вопрос - случайно ли попал Гарус? Он далеко не святой борец за идеалы воровской чести и знал, что именно Бухтияр стукнул того парня. Соответственно, Гарусу было дешевле настучать на него и закрыть своими показаниями злосчастный героин, а уж Бухтияр под двойным давлением был бы вынужден признаваться. Наверно, Гарус именно это и сделал, но ему сказали жестко - или берешь бензоколонку, или мы тебе вешаем наркоту. Он взял, деваться было некуда. Дальше… Кротов не знает наверняка - кто именно ударил парня, а уж попадание в это дело истинного исполнителя - чистая случайность. Да, ему это и неважно. В конце концов есть человек, который берет на себя “висяк” и слава Богу! Этим человеком оказывается Гарус. Почему? Ну, например, потому, что ломается быстрее. Логично… Но тогда почему бы ему не усадить Бухтияра за героин? Допускаю, что добившись признания от Гаруса, сам факт наличия наркоты у двоих задержанных становится для Кротова лишней головной болью. Он ему уже не нужен и сохраняется только на случай, если Гарус закусит удила в суде. Поэтому он выпускает, ставшего лишним Бухтияра, сажает его напарника по более легкой статье и закрывает дело! Что ж, чисто и логично! Но именно эта чистота и логика меня больше всего и пугают! Ведь Кротов брал это дело себе не ради того, чтобы посадить первого попавшегося «братка». Он же не первокурсник Высшей школы милиции! Он брал дело, чтобы схлестнуться со мной… Тогда его логика выглядит совсем иначе. Гарус почти ничего не знает. Он - мелочь. И поэтому Кротов выбирает его в качестве жертвы незакрытого дела, а на Бухтияра накатывается по моей линии. Что ж, допустим тот начинает колоться… Знает он достаточно - водка, наркотики, «левые» машины, кое-какой рэкет. Знает множество имен и фамилий. Да! Получив такую информацию Кротов в состоянии многое раскрутить - подставить и заставить говорить два десятка человек он сможет. Головы полетят. Если, конечно, ему дадут их рубить… Но есть один вопрос. Бухтияр же должен понимать, что, «открыв рот», он подписывает себе приговор - не может же Кротов использовать его информацию так, чтобы не стало ясно, откуда он ее нахватался. Поэтому, для того, чтобы «разговорить» Бухтияра - пакетика героина мало. Это слишком низкая цена… Стало быть, существуют две версии. Первая - Бухтияр молчал или… у Кротова на него есть что-то еще! Причем такого размера, что заставляет Бухтияра выбирать верную смерть за измену, как меньшее из зол!».
        Терещенко раздавил пустую банку и с силой швырнул ее в раковину. «Если Бухтияр «говорил» - он не должен был его выпускать! А если выпустил, то… Бухтияр молчал, и этим, в отместку, он его подставил под нашу пулю! Или Кротов рассчитал, что я буду думать именно так и оставлю ссучившегося Бухтияра у дел? Да, Михал Михалыч, загадал ты мне загадку… Но если узел не развязывается, его рубят. Хватит ломать голову. Выход есть только один…».

        20 апреля в 10 часов утра во двор городского крематория въехал белый «пазик» с черной полосой на боту. Водитель привычно развернулся на площадке и подал машину задом к воротам. Из автобуса вышел невысокий худощавый мужчина в очках, длинном черном плаще из-под которого выглядывала белая рубашка и серый презентабельный галстук. В руках он держал бордовую папку на молнии. Мужчина прошел в контору и предъявил служащему свидетельство о смерти Обухова Владимира Петровича, 1960 года рождения, уроженца города Великие Луки, скоропостижно скончавшегося три дня назад в 3-й городской больнице от разрыва аппендикса. Служащий внимательно просмотрел все представленные документы, сверился по книге, что кремация гражданина Обухова назначена на сегодня и предложил мужчине подготовиться к началу скорбного обряда. Через некоторое время двери крематория открылись, и два бравых мужичка подкатили к автобусу катафалк, накрытый красным сукном с черными оборками. По знаку мужчины в очках четверо крепких ребят выкатили через заднюю дверцу дорогой, обитый кумачом гроб с телом покойного гражданина Обухова, легко подняли его и перенесли на тележку. Сквозь открытые двери полилась скорбная органная музыка, и вся процессия медленно проследовала внутрь. Гроб перенесли на пьедестал в центре зала и строгая, уставшая от однообразных речей женщина-церемонимейстер произнесла стандартную прощальную речь. Участники обряда тепло попрощались с покойным, рабочие накрыли тело крышкой и гроб стал медленно погружаться вниз…
        Отпустив автобус, участники состоявшегося мероприятия вышли из ворот крематория и расселись в две ожидавшие их машины - БМВ и «девятку». Через минуту площадка у крематория опустела.
        Через два дня мужчина в очках с неизменной папкой под мышкой вновь прибыл в крематорий и получил гипсовую урну с прахом и необходимые документы. С помощью рабочего он захоронил урну в нише колумбария, которая была немедленно закрыта заранее изготовленной плитой с фамилией покойного и датами его рождения и смерти. Мужчина постоял минутку возле выхода с территории, затем достал из кармана сотовый телефон и, набрав номер, произнес несколько коротких фраз.
        Спустя два часа он сидел в пустом зале небольшого ресторана на окраине города и пил минеральную воду в ожидании заказанного обеда. Когда подали салат к нему за столик подсел неприметного вида человек и бесцеремонно налил «Боржоми» из стоявшей на столе бутылки в чистый фужер.

- Есть будешь? .

- Нет. Все в порядке?

- Когда-то было по другому? - «очкарик» положил нож и вилку, открыл лежавшую на соседнем стуле папку и протянул пришедшему несколько документов.

- Хорошо. - сказал тот, прочитав бумаги и убрав их во внутренний карман пиджака..

        Потом он достал пухлый конверт и небрежно бросил его в раскрытую папку.

- Пока.

- Приходите еще! - улыбнулся «очкарик», глядя вслед удаляющемуся человеку и вновь принимаясь за салат.

        После обеда он вышел на улицу, сел в белые «Жигули», но перед тем, как запустить мотор достал конверт и открыл его. В конверте лежала плотная пачка долларов. Мужчина не спеша пересчитал сотенные купюры. Их оказалось пятьдесят.

- О’кей, - произнес «очкарик» и медленно поехал вдоль улицы…

…- Ну, так что? Знает этот следователь что-нибудь или нет? - маленький, тщедушного вида человек буравил Ребуса своими проницательными глазами.

- Не знаю… - Ребус отпил терпкого вина из хрустального фужера и, поставив его на стол, достал из пачки «Парламента» сигарету и закурил.

- То есть как?! Навел паники, а теперь не знаешь? Мы приостановили кое-какие дела, несем убытки… Что сказал этот твой подручный? Признался?

- Нет. Но я и не ожидал, что он сознается в даче информации. Любая боль лучше, чем верная смерть.

- Так может быть и нет у этого Кротова информации, и ты зря наехал на своего человека?

- Может быть… Но лучше перестраховаться, чем недооценить.

- И что теперь с твоим Бухтияром?

- Он… уехал. Далеко и навсегда.

- Чисто?

- Да. По самому высшему разряду.

- М -да… Молодец этот следователь! Выбил у нас сразу двоих… Может быть примем к нему крайние меры?

- А если Бухтияр говорил? Увы, я слишком хорошо знаком с методами Михал Михалыча. Даже если он внезапно погибнет - это не будет означать, что вместе с ним умрет информация.

- К информации надо еще иметь доказательства, а также возможность эти доказательства реализовывать!

- Если информация есть, то будьте уверены - будут и доказательства… Наши люди, к сожалению, делают в жизни множество необдуманных ходов, а Кротов замечательно умеет использовать их малейшие промахи. Принцип его работы основан на умении создавать альтернативы из двух зол. В шахматах это называется гарде. Противник одновременно нападает на ферзя и ладью, и спасая ферзя, вы вынуждены ладью отдавать.

- Он продается?

- Исключено.

- Святой что ли?

- Нет, но с принципами.

- Что же ты предлагаешь?

- Есть у меня одна мысль… - Ребус поднялся. - Не переживайте товарищ Борисов, прорвемся…

        Он спустился с веранды роскошного коттеджа и пройдя по гравийной дорожке к воротам сел за руль «Мерседеса»… Борисов смотрел, как машина тихо выкатилась за ворота, открытые дюжим охранником и медленно повернула направо. Чувство душевного дискомфорта внезапно зародилось в душе депутата. Он тряхнул головой и медленно осушил свой фужер…

6. Кремлев

        Из больницы Александра выписали только перед майскими праздниками. Выйдя на залитую весенним солнцем улицу, он вдохнул пьянящего, вкусного, незнакомого воздуха и почувствовал, как закружилась голова, и внутри все наполнилось каким-то сумасшедшим радостным чувством, которое возникает, когда преодолен некий неприятный, гнетущий рубеж и впереди внезапно открывается нечто долгожданное, но неопределенное. Охватившее его легкое головокружение вдруг сменилось расслабленностью. Он высмотрел пустующую скамейку, потрогал рукой чуть влажные, крашенные доски и присел. В голове суетились, наползая друг на друга бессвязные, размытые мысли. Кремлев пытался сосредоточиться на чем-то одном, но хаос не проходил. В нем кружилось все: и неизвестно где и как запаркованная машина, и раздумья полуторамесячного больничного заточения, и лица людей, приходивших в ночь после его “возвращения” в палату, и крик хозяина “Мерседеса” перед страшным ударом… Все же постепенно круговорот воспоминаний и наплывающих планов стал затихать, оголяя главное - то о чем он думал не переставая с той самой минуты, когда пришел в себя. Он встал и пошел вдоль улицы к ближайшей автобусной остановке…
        Дежурный по УВД через толстое стекло мельком взглянул на посетителя и привычно спросил через переговорное устройство.

- Слушаю. Что надо?

- Машина моя у вас.

- Угнанная что ли?

- Нет. Я в больнице лежал, а машину сюда пригнали.

- После аварии? - дежурный капитан уже начал терять терпение.

- Нет, после нападения.

- Когда это было?

- Десятого марта.

- Ух, ты! Да это ж почти два месяца! За это время знаешь сколько их притащили?

- И что? Пропала? Пешком теперь топать?

- Как фамилия? Номер машины? - устало и с неохотой произнес дежурный.

- Кремлев. Номер… - Саша не успел договорить.

- А! Так это ж в мою смену было! Значит, это тогда тебя по репе звезданули?! Выжил, стало быть?! - обрадованно то ли спросил, то ли сообразил дежурный.

- Выжил…. А что? Лучше бы коньки откинул?

- Ладно… Посиди там, - капитан указал Кремлеву на оттертую до блеска лавку, а сам принялся куда-то звонить.

        Минут через пять с бокового прохода появился человек. в котором Александр не узнал, а скорее почувствал своего второго ночного гостя. Он был в гражданском, видавшим виды костюмчике и сером полосатом галстуке. Подойдя вплотную, человек наклонился и тихо произнес.

- Александр, привет! Моя фамилия, если помнишь, - Кротов. Как здоровье?

- Я Вас узнал. Ничего… - Кремлев встал с лавки. - Я за машиной, жива она?

- Да. Все в порядке. Пойдем. - Кротов поманил его пальцем, но не к выходу, а к серой лестнице, ведущей вглубь здания, и кинул дежурному . - Я возьму его к себе, Игорь.

- Хорошо, Михал Михалыч!

        В кабинете следователя Кремлев присел на предложенный стул и некоторое время удивленно рассматривал убогую, потрепанную обстановку, состоящую из обшарпанной немногочисленной казенной мебели и большого железного сейфа. Между тем Кротов достал из ящика стола довольно толстую папку и ключи от машины. Из папки он извлек техталон и протянул его вместе с ключами Александру.

- Держи. Я немного нарушил порядок - машина твоя стоит на стоянке, около моего гаража. Она там под присмотром, а здесь можно потом чего-нибудь не досчитаться - мотора, например, или сидений. Не возражаешь?

- И в милиции воруют?

- Давай о деле… - уклонился от ответа Кротов. - Я должен тебя официально допросить, но мне не хочется слушать то, что я уже знаю, поэтому - вот протокол твоего допроса. Рекомендую внимательно прочитать, обдумать, запомнить и в конце изобразить следующую запись: “с моих слов записано верно, мною подписано”. - Михаил протянул Кремлеву несколько листов бумаги.

        Александр быстро прочитал протокол. В нем, кроме анкетных данных, были детально изложены обстоятельства, при которых он, гражданин Кремлев, подвергся на бензоколонке нападению из хулиганских побуждений со стороны гражданина Хаустова, который нанес ему металлическим предметом удар по голове, вызвавший потерю сознания.

- А как же быть с указаниями, которые Вы дали мне в больнице - «ничего не помню, ничего не знаю»? - дочитав документ до конца, спросил Александр.

- Жизнь, Саша, постоянно вносит в наши действия коррективы. За то время, которое ты провел на излечении многое потеряло свою ценность, а кое-что - приобрело совсем другие, неожиданные формы… Изменение тактики возможно, а иногда - необходимо.

- А можно взглянуть на этого Хаустова?

- Да. Вот твой обидчик, - улыбнувшись, произнес Кротов и протянул фотографию, извлеченную все из той же папки.

        С карточки на Александра смотрел набычившийся парень, с которым он в то злополучное утро начал дебаты на АЗС.

- Этот, конечно, тоже скотина, но он меня не бил, - произнес Кремлев, возвращая фотографию.

- Какая разница… - протянул Кротов. - Гражданин Хаустов, по кличке Гарус, уже во всем признался, заправщица Андронова Вера Васильевна, тоже подтвердила этот факт. Подписывай, Саша. А то наш подозреваемый уже устал в СИЗО, и пора ему передислоцироваться на свежий воздух с охраняемым периметром.

- То есть как это - какая разница?! Он же невиновен по большому счету…

- Хорошо. - следователь на минуту задумался. - Давай оттолкнемся от твоих эмоций. Ты лежишь в палате с проломленным черепом и от нечего делать мечтаешь о возмездии. Уверен, что ты желаешь видеть страдания не только того ублюдка, который засветил тебе трубой по башке, но и, в не меньшей степени, - тех, кто был заодно с самим исполнителем и прямо или косвенно поощрял или провоцировал его действия. Так это?

- Да… Такие мысли у меня возникали.

- Примерно такие же чувства одолевают и меня. Так вот. Допустим мы сможем доказать вину истинного исполнителя, но привлечь вместе с ним за соучастие и его «друганов» - практически невозможно, хотя они и ничем не лучше, и состоят в одной преступной шайке. Поэтому, как говорил вождь мирового пролетариата, «мы идем другим путем» во имя святой цели наказания всех участников данного антиобщественного проявления. Попал ты на конкретную «братву», мешающую жить достаточно многим людям, и поэтому мои интересы - вывести из строя максимальное их количество, а не только зарвавшегося придурка с трубой в руках.

- Но тогда исполнитель остается невиновным?

- Случилось так, что у истинного исполнителя оказался некий длиннющий хвост, который сам по себе, без всяких нападений на тебя, уже принес ему очень большие неприятности, и чтобы место преступника не оставалось вакантным на него пришлось срочно пристраивать бедолагу Хаустова, в результате чего, при наличии твоей подписи на протоколе счет станет два - один в нашу пользу. Кстати, этот самый хвост и позволил нам сменить ту самую тактику твоего «молчания». Причем спешу тебя уверить, что сам Хаустов будет крайне недоволен, если ты вздумаешь играть роль правдоискателя и борца за чистоту правосудия и настаивать на его невиновности...

- Он, что же, мечтает попасть в тюрьму?

- Нет, он просто выбирает меньшее из двух зол, а так как накуралесил в этой жизни достаточно, то для него предпочтительнее согласиться с неоспоримыми уликами и показаниями потерпевшего и свидетельницы, чем упираться рогом в своей непричастности и вызывать своим упорством мой справедливый гнев и существенную ответную реакцию. Кроме того, мне же надо закрывать дело. Не «висяком» же оставлять такой простецкий эпизод…Подписывай, - Кротов протянул ручку.

- Ничего не понимаю… - Кремлев взял ручку и положил ее на стол. - А почему же не наказать их за совершенные преступления? Каждого за свои?!

- Не получается. И дело, Саша, даже не в том, что настоящего исполнителя, судя по всему, мы больше никогда не увидим, а в том, что вся наша жизнь - детская игра в войну, только ставки в ней так высоки, что средства для достижения победы подходят практически любые и выбираются в зависимости от обстановки, а не от моральных принципов и полностью соответствуют тактике и стратегии, а не правилам, изложенным в регламенте…

- Не увидим? Он что же - умер?

- Скорее всего, но об этом мы узнаем не скоро. Если вообще узнаем когда-нибудь… - Кротов помолчал и добавил. - Я и так с тобой слишком откровенен… Подписывай протокол. Как только ты поставишь свою закорючку - эта игра для тебя закончится, ибо обе стороны будут полностью удовлетворены и не станут в дальнейшем предъявлять к тебе никаких претензий.

- Хорошенькое дело. Опять я Вам должен просто поверить…

- А у тебя есть другой выход? Откажешься - будем искать другого виновника, что, ввиду полной бесперспективности займет неизвестное количество времени и вызовет неадекватную реакцию со всех сторон.

- Там еще третий был… - медленно проговорил Кремлев, расписываясь в протоколе.

- А вот об этом я тебе рекомендую забыть…- Кротов изучающе, долго и внимательно смотрел на Александра. Затем добавил. - В суде ты должен дать показания в строгом соответствии с только что подписанной бумагой - ты и Хаустов - вот две столкнувшиеся лбами личности. Все, больше никого не было. В противном случае ты испортишь все, что далось мне с большим трудом. А ты видел «третьего» раньше?

- Нет. - неестественно быстро ответил Кремлев. - Где забирать машину?

- Вот адрес. - Кротов снова задумчиво посмотрел на Александра. Потом написал несколько слов на листе бумаги. - Покажешь документы сторожу, и он отдаст автомобиль. Аккумулятор я зарядил. Счастливо и спасибо за понимание. - он встал и протянул руку для прощания. - И последнее… Не возражаешь, если я тебя навещу дома?

- А что? Еще есть вопросы?

- Нет… Просто хочется поговорить с интересным человеком вне казенной обстановки.

- Да что ж во мне интересного?

- Некоторые части твоей жизни весьма занимательны и заставляют меня сказать тебе вот что: не ищи встречи с «этим третьим»… Оставь это мне.

- А с чего Вы взяли… - Кремлев вздрогнул и отвел глаза. - что я ищу с ним контактов? Я его впервые увидел на бензоколонке…

- Уважаемый Александр! - медленно произнес Кротов. - Нельзя оценивать людей по обрывкам сведений об их профессии. Ты, например, судишь о «ментах» по облику «гаишника», вымогающего у тебя полтинник за превышение скорости или постового милиционера, собирающего вечернюю дань с коммерческих палаток, расположенных на его территории… За два месяца, пока ты лежал в больнице, я узнал о тебе и твоей жизни столько, сколько смог. А учитывая мои широкие возможности, эта информация и ее анализ имеют просто гигантские масштабы. Сейчас же твоя паника в отношении «третьего» участника преступления добавила мне лишний повод для размышлений… И если… Ладно… До вечера? Часов в девять устроит?

- Хорошо… - неуверенно проговорил Кремлев. - Я живу…

…Парковая улица, дом 14, квартира 20. Первый подъезд, пятый этаж, - улыбнулся Кротов и, наконец, пожав Александру руку добавил. - До вечера.

        … Забрав машину со стоянки, Александр поехал не домой, а к своему другу и бывшему штурману - Игорю Баркову. Тот жил на окраине города в собственном домишке с большой пристройкой которую занимал грандиозный по размерам гараж. Соскучившиеся по привычному делу руки и ноги Кремлева уверенно прыгали по элементам управления машины, и через полчаса он уже подруливал к серому штакетнику, ограждавшему обитель Баркова. Остановившись у ворот, Александр нажал на клаксон. Через минуту приоткрылась дверь большой пристройки и оттуда показалась лохматая голова в черной лыжной шапочке. Это и был Игорь. Рассмотрев сквозь штакетник машину Кремлева, Барков всплеснул грязными руками и бросился открывать ворота.

- Выписали? - радостно воскликнул он, когда Александр зарулил во двор и вышел из машины. - А говорил - еще неделю!

- Выпустили досрочно, ввиду резкого улучшения состояния здоровья.

        Друзья прошли в гараж. Это было огромное помещение с подъемником в углу, вмещающее четыре машины и набитое всевозможным оборудованием и инструментами. Раньше, в «гоночные» времена, гараж был их базой, но вот уже два года, как Игорь превратил его в обычную мастерскую, где зарабатывал себе на хлеб, ремонтирую машины. Сейчас на подъемнике тоже висела «девятка» со снятыми колесами. Кремлев мельком взглянул по сторонам и прошел в угол помещения к машине, накрытой ярко желтым чехлом. Он потянул за край, и огромное полотно легко соскользнуло с автомобиля, обнажив совершенно черную «Опель Астру» с почти черными, тонированными стеклами. Александр открыл дверь и внимательно оглядел салон с дугами безопасности, спортивными сиденьями, бортовым компьютером и прочими «прибамбасами», свойственными раллийной машине.

- Хорошо покрасил, - удовлетворительно произнес он.

- А на хрена? - пожал плечами Игорь. - Знаешь, как я намучался, обдирая рекламу и смывая все надписи?

- Скромнее надо быть… Прохватывал?

- А как же…

- И как?

- Ну, лучше она за два года простоя не стала…Все, как прежде. Протряс всю, поменял жидкости, убрал все проблемы, мотор оттестировал. Пару гонок проедет, как милая, не чихнет… - Игорь достал пачку «Кэмела» и закурил. - Я у тебя в больнице раз шесть был? А так и не понял - к чему все это? Мы возвращаемся?

- Посмотрим… Надо сначала решить - на что мы сейчас способны… «Доп» нашел?

- Есть тут в лесу одно место. Километров восемь. Дорожка узкая, еще непросохшая, но на гравийной резине можно прохватывать. Маловероятно, что там до десятого-пятнадцатого числа кто-то в лоб поедет. Она тупиковая - ведет на старую лесную вырубку.

- Убраться есть где?

- В паре мест - легко, а в одном - безвозвратно.

В дуб?

- Хуже… «Левый, четыре» со страшного хода, но если не свернуть - вниз в старый карьер. Метров тридцать порхать… - Барков показал рукой траекторию полета. - Да и два других - не подарок… А ты что? Решил никак на все деньги попробовать? Голова-то выдержит?

- Начнем, потихоньку, а там - видно будет. Когда поедем?

- Да, хоть завтра…

- Давай часов в шесть утра.

- Чего так рано?

- Пока машин нет.

- Ладно. - Игорь глубоко вздохнул. - На прицепе повезем?

- А далеко?

- Километров восемь за городом.

- Своим ходом доедем. Заодно прочувствуем агрегат…

- Резину какую ставить?

- Гравий. - Кремлев забрался на водительское сиденье «Астры» и подогнал ремни безопасности. Руки привычно обхватили небольшой, обтянутой потертой кожей руль. Александр окинул взглядом приборную доску с разнообразными циферблатами и потянулся правой рукой к одному из многочисленных тумблеров. Включилось зажигание, вспыхнули разноцветные лампы. Кремлев секунду подумал и решительно нажал на красную кнопку. Заурчал стартер и, пару раз дернувшись ожил двигатель, издавая громкий рявкающий звук и благородно, по-спортивному «подтраивая» на холостых оборотах. Александр чуть тронул газ и стрелка тахометра мгновенно взлетела к цифре «5». Он нажал на тугую педаль сцепления и с силой продвинул вперед ручку переключения шестиступенчатой кулачковой коробки передач. Скорость включилась с привычным жестким металлическим звуком. Наконец, Кремлев заглушил машину и выбрался из-за руля. - Стрельнем, Игорь? Какие ралли ближайшие?

- Если вкатишься быстро - «Белые ночи».

- Постараюсь… Про ту машину узнал что-нибудь?

- Да. Ее ремонтирует Никон… Пригоняет всегда водитель. Платят много. Должны приехать через неделю на смену масла. В четверг, кажется…

- Понятно… Телефон клиента у Никона есть?

- Да, мобильный.

- Узнал?

- Да, причем удалось это сделать так, что сам Никон об этом не знает.

- Хорошо…

- Я смотрю, менты твою машину берегли! Сама ездит! Сперли хоть что-нибудь?

- Нет. Даже заправили! Я ж тогда не успел…

- Да, ну! - Игорь недоверчиво покачал головой. - Чудеса!

- Она у моего следователя на стоянке стояла. Надо, кстати, ему деньги за бензин отдать…

- Ты и его уже видел? Ну, и как дела?

- Отморозка того взяли. Он сознался. Скоро суд.

- Ты мне целый день будешь сказки рассказывать?! - Барков всплеснул руками. - Я ж в обморок упаду! «Братва» лупит человека по голове дубиной, а менты не только героически закручивают им руки, но и бережно сохраняют машину потерпевшего, не забыв заправить ее бензином! Так не бывает…

- Сам удивлен до бесконечности… Кстати, этот следователь должен ко мне сегодня в гости прийти.

- А! Готовь бабки! Тогда все понятно…

- Да. ладно тебе… Он производит нормальное впечатление… Посмотрим. Все, Игорь, я поехал. Дома еще не был. Завтра в шесть стартуем. Договорились?

- Да, только позвони - разбуди меня. А дома мы у тебя с Ириной были позавчера. Она прибралась, Там в холодильнике тебе еды оставили.

- А она дома?

- Нет. Уехала с Витькой к бабке.

- Привет ей передай и спасибо. За еду сколько денег отдать?

- Да, пошел ты…

- Понял. До завтра. - Кремлев вышел из гаража и направился к своей машине.

        …После ухода потерпевшего Кротов минут пять сидел неподвижно, уставившись ничего не видящим взглядом в календарь на противоположной стене. «Он его видел раньше! Но тогда… А что тогда? Тогда… Нет, это детский сад, хотя недооценивать этой возможности нельзя». Михаил встрепенулся и, подняв трубку, набрал номер.

- Викентий Иванович! Здравствуйте! Узнали? Ну, значит богатым не буду… Работы много? Да, подкинуть хочу… Нет, пешком не получится, надо с техникой. Свою машину дать? Ха-ха…Совсем Вы обнищали… Да, заявку подпишу и подвезу. Начинать? Нет, сегодня не надо. С завтрашнего дня Хорошо, сегодня будет у Вас «основание»! - Кротов положил трубку.

        «Так ведь может быть… Нет! Это исключено! Иначе… Так он не знает! Не знает!!! И не должен узнать! Как же я об этом не подумал раньше…» - Михаил погрузил кисти рук в волосы, потом вновь поднял трубку и набрал другой номер.

- Дима, привет! Ну, что? Так что ж ты не идешь, черт тебя побери?! Жду.

 

7. Кротов

        Кротов положил трубку, открыл сейф, вынул оттуда объемистую, тяжелую папку сел , положив ее перед собой на стол в крутящееся черное кресло , откинулся на спинку, сложил руки за головой и закрыл глаза. Михаилу было знакомо, охватившее его сейчас чувство, всегда, рано или поздно приходящее перед тем, когда до завершения очередного сложного, потребовавшего значительных усилий дела оставался один маленький шаг, некий незаметный непосвященному штрих, поставив который можно было сказать: «Я сделал все, что мог…».
        Правда, на этот раз, хотя и можно было ставить последнюю точку в папке, лежащей перед ним, чувства удовлетворенности Кротов не испытывал. Перед ним был полуторамесячный труд, за обнародование результатов которого можно было и вознестись, и сказочно разбогатеть, и погибнуть, но чем дольше он размышлял над создавшейся ситуацией, чем глубже пытался вникнуть в существо выводов, тем больше и больше убеждался - перед ним на столе лежала не криминальная сенсация, не взрыв общественного мнения городского масштаба, а обыкновенный бумажный труп. Холодный, угнетающий своей правдой и неоспоримыми фактами, мерзостью и беспределом материал был обречен… И от того, что вся его деятельность оказалась напрасной Кротову становилось не по себе.
        Но последнюю точку надо было ставить в любом случае, и он принялся неторопливо вспоминать все, что произошло с того момента, когда дежурный разбудил его и отправил на бензоколонку разбираться с банальной дракой…
        В какой-то степени Михаил проклинал ту минуту, когда выпросил это дело себе. Тогда он поддался влечению интуиции. Да, впоследствии подтвердилось все то, что само собой приняло в его голове реальные очертания уже через секунду после того, как он услышал от дежурившего с ним «опера» две знакомые фамилии, но сейчас Кротов вспоминал об этом с чувством досады и горечи. Разумеется, причиной заняться данным делом не являлось ни то, что ему захотелось еще раз свести счеты с Ребусом, ни то, что он проникся чувством спортивной солидарности к известному молодому автогонщику. Тогда в цепкой памяти Михаила всплыл один небольшой эпизод двухлетней давности, когда он случайно поприсутствовал на расследовании причин одного сильного пожара, унесшего несколько жизней, и услышал, как другой следователь брал показания у уцелевшего члена семьи, сгоревшей заживо в собственном коттедже. Тот парень отвечал очень странно, сбивчиво и явно знал больше, чем говорил… Но следователю было не до серьезного разбирательства, и хотя пожар был похож на заказное убийство, как белые клавиши рояля одна на другую, его быстро списали «на электропроводку». Дело было не Кротова, он в то время был целиком поглощен другими интересными проблемами, связанными с опутыванием тихого, неприметного человека, умудрившегося создать страшную машину «по исполнению приговоров», поэтому Михаил не придал значения странному допросу. Однако, спустя полгода, расследуя новое дело, он вдруг столкнулся с интересным фактом, который напомнил ему о том пожаре. Разбираясь в связях одной фирмы, торгующей недвижимостью, Кротов случайно обнаружил в числе их компаньонов строительную компанию, директором которой был глава сгоревшего на пожаре семейства. Но, не это заставило его насторожиться, а фамилия человека, ставшего, после смерти директора фактическим владельцем компании. Михаилу вновь все это было ни к чему, и информация просто осела в его голове, всплыв через полтора года абсолютно ясной теорией в тот момент, когда он по дороге на АЗС услышал вместе две фамилии. Ему стало настолько интересно разобраться с этим делом до конца, что он и взял его себе, о чем сейчас и сожалел, сидя у себя в кабинете с закрытыми глазами и размышляя над вечным вопросом - «что делать?».
        В принципе ситуация была проста, как размышления законченного алкоголика, сидящего с похмелья перед бутылкой водки на тему «пить или не пить». Тогда, на пожаре, он даже не узнал фамилии допрашиваемого парня. Только когда Ванин произнес вместе - Кремлев и Терещенко, Кротов мгновенно сделал все выводы. Погибший на пожаре человек по фамилии Абрамов был владельцем той самой фирмы, которую спустя некоторое время прибрал к рукам Ребус. Вместе с ним сгорела и его гражданская жена по фамилии Кремлева. Фотография в правах пострадавшего на АЗС парня принадлежала тому самому уцелевшему родственнику. Стало быть, Александр Кремлев был сыном гражданской жены Абрамова. Родилась маленькая версия, что Ребус на заправке сводил счеты с приемным сыном сожженного им владельца фирмы, знавшим нечто большее, чем было желательно для Терещенко и, может быть, попытавшимся шантажировать матерого бандита Ухватившись за это, Михаил взял себе дело в надежде еще раз поприжать Ребуса и уж, по крайней мере, если не удастся повесить ему или его братве поджог дома коммерсанта, покарать виновных в получении Кремлевым тяжкой травмы головы.
        Дальнейшее развивалось в полном соответствии с замыслом Кротова. За одним исключением - быстро отработав первоначальные вопросы, Михаил понял, что Ребус и его телохранители оказались на АЗС совершенно случайно. Более того, неплохо организованная преступная машина Терещенко в свое время дала сбой - Ребус даже не знал, что у Абрамова есть приемный сын, и тем более, понятия не имел, что им оказался покалеченный на бензоколонке парень. Несмотря на это Кротов решил не менять тактики, и правильно рассчитав желание Терещенко быстро замять это дело, поставил телефон реанимации на «прослушку» и, однажды, темной ночью, с помощью Димы Коробкова ему в руки попались два «братана» из бригады Ребуса, которым Михаил, не любивший разговаривать с отпетыми преступниками не имея на руках в отношении их чего-нибудь существенного, состряпал еще и перспективы ответственности по весьма тяжкой статье о наркотиках. Тут Кротову сильно повезло. Мало того, что Ребус послал в больницу не рядового «ширнутого» ублюдка из «группы силовой поддержки», а свою правую руку - Бухтияра, так эта «рука» оказалась еще и бывшим агентом, «потерянным» розыском при увольнении некоторых посвященных сотрудников. Михаил поначалу отказался в это поверить, но сохранившееся агентурное дело и подтверждение из двух зон, где Бухтияр проходил «повышение квалификации» заставили его взглянуть на все по другому. Быстро расколов «агента», оказавшегося к тому же и истинным исполнителем преступления в отношении Кремлева, и получив от него такое невиданное количество информации, что для реализации ее впору было вызывать ГУУР МВД в полном составе, Кротов понял, что у него появилось два пути - снова усадить Бухтияра в зону, закрыв дело по АЗС и заодно оказав помощь «кумовьям» или заняться реализацией полученной грязи, измазавшей и руководство города, и милицию, и прокуратуру, и городскую думу до такой степени, что сам Ребус на этом фоне невольно представлялся скромным сборщиком мака, затесавшимся в верхушку колумбийского наркокартеля. Поразмышляв над этой альтернативой, Михаил выбрал парадоксальное решение - он решил выжать из того, что ему стало известно, максимум возможного. После «настоятельной просьбы» одного из руководителей своего ведомства о «быстром закрытии» дела с бензоколонкой он понял, что Ребус отдаст ему кого угодно из своей шайки. Поэтому, Кротов выпустил Бухтияра с полным убеждением, что Терещенко после краткого допроса не будет с ним церемониться и отправит на встречу с архангелами, а заодно выбил из обоймы преступников еще одного полноправного члена, отбывшего мотать за компаньона срок по статье о телесных повреждениях. Для того, чтобы тот не «трепыхался» Михаил помог с организацией в ИВС весточки с воли, где руководство преступной группы постановляло «взять на себя пацана с проломанной головой». Кроме этого, Кротов все же принялся реализовывать имеющуюся информацию, но руководило им не желание «вывести на чистую воду» четко организованную «городскую мафию», а страсть к накопительству компромата, который при разумном использовании дает порой огромную власть, чувство комфорта и независимости, а главное - безопасность. Для спокойной, бесшумной реализации этого проекта Михаил взял себе два совершенно «тухлых» «оэповских» дела, какими-то мелкими краями слегка цеплявших «империю Ребуса» и позволявших без привлечения внимания подключать к получению доказательств по «бухтияровской информации» любые оперативные, информационные структуры, а также привлекать и кое-какую «бесхозную» агентуру. Основными же методами и способами добычи «доказательной и свидетельской» базы Кротов, как всегда, оставил «выуживание» нужных, имеющих сведения людей и «постановку их в положение», когда сказать становится выгоднее, чем промолчать… И вот теперь все это было практически закончено. В принципе собранные материалы можно было раскидать между разными службами - контроль над наркотиками - в ОНОН, над «левой» водкой - в ОЭП, над притонами, набитыми несовершеннолетними проститутками и поставки малолеток на «самой высокий уровень» - в РУОП… Возможно, из-за огромного количества информации «Ребусу со товарищи» не удалось бы «отмазать» и успокоить все, но… Размышления Кротова прервал вошедший Коробков. Он влетел в кабинет и с ходу кинул на стол небольшую видеокассету.

- На! Это вообще! Детям до шестнадцати…

- Опять порнуха? - уныло промолвил Михаил.

- Да! Но ты посмотри кто и с кем?!

- Кто, я знаю, а с кем… Какая разница…

- Ха! С мальчиками!!!

- Да? Что ж, это в новинку. Приятно, что отдельные личности не могут ограничиться рамками морали… Копии сделал?

- Да. Одну я отправил в адрес «до востребования», а это - тебе. - Дима вынул из кармана еще одну кассету и протянул ее Кротову. Тот вынул из сейфа большую картонную коробку, набитую обычными, микро и видеокассетами и добавил к ним принесенную Коробковым. - Чисто хоть сделано?

- Обижаешь… Ну, что будем делать?

- Ничего… - минуту, подумав произнес Кротов.

- То есть?! - удивленно переспросил Дима.

- Пойдем на улицу. - Михаил достал из шкафа небольшую спортивную сумку, положил в нее злополучную папку и коробку с кассетами, и они вышли из кабинета.

На улице было по летнему жарко. Друзья прошлись пешком до парка, где высмотрели пустую скамейку и присели. Кротов достал сигарету и закурил. Коробков ерзал на скамейке в ожидании, но прежде чем Михаил заговорил прошло минут пять.

- Дима, скажи, ты веришь, что можно победить преступность?

- До конца - нет, но можно к этому стремиться…

- Хорошо, тогда ответь - ты веришь, что если мы отдадим имеющуюся у нас «компру», половина из которой является без пяти минут законченными уголовными делами, то в нашем городе станет лучше жить?

- Если пересажать всех этих гнид, то - несомненно!

- Хм… Во-первых, посадить тебе, в лучшем случае, дадут только исполнителей - тех кто рэкетировал, убивал, грабил… Организаторы же останутся в стороне - они и есть власть, которая принимает эти самые решения и отнюдь не являются мазохистами. Следовательно, через некоторое время они снова наберут себе «солдат» и все вернется «на круги своя». А во-вторых… - Кротов задумался. - Выложив все это на стол, ты сам останешься беззащитным. Поэтому, успокойся, лови воров в универмагах и имей у себя броню, уложенную в эту сумку. Только береги ее… Когда будет плохо, доставай маленькую кассетку или бумажку, вызывай того, кого она касается, и он будет тебя защищать изо всех сил…- Михаил протянул сумку Коробкову.

- Да, пошли они со своей защитой… Это ж мразь, Миш! Одним мы подчиняемся, других выбираем, третьим верим…

- А теперь представь - что творится выше… Это система. - Кротов сладко потянулся.

- И все? Ради этого я столько сил потратил, столько перелопатил людей?

- Для тебя - все! Зато ты имеешь информацию, которая как утверждают кадровые разведчики, способна разрушать больше, чем миллионные армии и созидать, кстати, тоже.

- А для тебя?

- У меня есть два неразрешенных вопроса. Когда я получу на них ответы, тогда тоже буду жить спокойно, время от времени перепрятывая свои копии, - Михаил указал на сумку.

- Какие - секрет?

- Нет. Какой же секрет от тебя. Первый вопрос - раскололся ли Бухтияр Ребусу, что сдал всю бригаду с потрохами. Лучше бы, конечно, раскололся, ибо тогда у Терещенко есть необходимость со мной пообщаться, а у меня есть возможность довести гражданина Ребуса и его главного компаньона, господина Борисова, до нервных коликов, а заодно и выторговать у них по одному человеку в месяц, для предания суду и повышения раскрываемости.

- На долго хватит этой «компры»?

- Если с умом пользоваться, то на всю жизнь. Ну, до пенсии, минимум.

- А второй вопрос?

- Второй… А второй, Дима, этой папки не касается, но я тебе скажу. Я хочу узнать - что не сказал Саша Кремлев следователю после того, как по заказу Ребуса его отморозки сожгли заживо его мать и отчима.

- Вот это да! Я думал с Кремлевым все давно закончено! А что, Ребус угробил его родственников?!

- Очень похоже… Да, кстати, - Кротов достал из кармана сложенную вдвое бумажку. - Старость не радость, забыл… Занеси завтра утром эту бумаженцию в оперативно-поисковый. Им, видишь ли, санкции нужны!

- За кем это ты «семерку» засылаешь? - Дима развернул бумажку и прочитал текст. - Ух, ты! А на хрена за ним-то?

- Пусть попасут… Сдается мне, Дмитрий, что нас ждет еще нечто интересное… - Михаил встал и протянул руку. - Пока. Береги сумку. И главное - молчи, молчи и молчи…

- Ты домой?

- Нет. Я обещал сегодня зайти в гости.

- К женщине?

- Нет, хотя к женщине тоже не мешало бы… - Кротов повернулся и зашагал по аллее к выходу из парка.

        Саша Кремлев уже немного освоился в своей однокомнатной квартирке. Почти двухмесячное отсутствие сделало его жилье каким-то чужим, забытым и заброшенным. Хотя за квартирой в его отсутствие следили, вытирали пыль и даже наполнили холодильник, все же ранее привычное убранство казалось ему неестественным и казенным. Постепенно это чувство начало отступать. Саша принял ванну, сварил себе найденные в холодильнике пельмени и выпил чаю. Потом он включил телевизор, но не сел его смотреть, а принялся рыться в шкафу. Наконец, он извлек с одной из полок потертые гоночные перчатки «Sparco», после чего достал с антресолей белый, расписанный рекламой шлем с радиогарнитурой. Сложив это добро на стол, Кремлев взял лист бумаги и принялся писать - «шлем, перчатки, ботинки, термос, еда, сигареты, тетрадь, фломастеры». Так он всегда собирался на тренировки или соревнования...
        …В дверь позвонили в начале десятого. На пороге, держа под мышкой большой пакет, стоял Кротов.

- Привет. Я немного задержался, извини.

- Нормально. - Кремлев пропустил следователя в прихожую.

- Держи. - Михаил протянул ему пакет. - Здесь еда и пиво. Неудобно с пустыми руками в гости ходить. Да и в холодильнике у тебя, наверное, пусто.

- Спасибо. - Саша принял пакет. - Вы мне, прям, как мать родная… Следователи такими не должны быть.

- А я для тебя уже не следователь. Дело твое закончено… Отдаю завтра в суд и все. Куда пройти?

- В комнату. Есть хотите?

- Нет. Пива выпью бутылочку. Замотался за день. О! Да ты никак на гонки собрался! - воскликнул Кротов, заходя в комнату и указывая на шлем, лежащий на столе.

- Да, вот решили потренироваться. Если что-то вспомню, то может быть съездим куда-нибудь…- ответил Кремлев, подавая откупоренную бутылку “Балтики” и стакан.

- Понятно. А где ж собрались прохватить?

- Штурман нашел место. Я еще не видел. Говорит, где-то в районе старого карьера.

- А, в лесу! Знаю… Там тупиковая дорога. Ну, удачи! А ты пивка не хочешь?

- Врачи не рекомендовали.

- Да… Болит голова?

- Уже нет, но иногда кружится слегка. Швы давно сняли. В общем, отделался легким испугом.

- Чуть сильнее тебе бы врезали, и… Ладно, не будем о пройденном. Машину забрал?

- Да, спасибо. Я Вам должен за бензин.

- Нет, не должен. Я на ней пару раз куда-то ездил. Приличный автомобиль - бывший тренировочный?

- Я вот жду, - вместо ответа сказал Кремлев. - когда Вы меня начнете спрашивать.

- О чем?

- Не знаю, но ведь неспроста же Вы ко мне в гости пришли.

- «Вы исключительно догадливы, уважаемый охотник за табуретками». Кажется так отвечал Остап Бендер господину Воробьянинову на вопрос «а где же брильянты?». На самом деле, я о тебе все знаю. Все, кроме незначительных деталей.

- Так уж и все?!

- Почти.

- Можно услышать?

- Что ж, пожалуй. Так даже интереснее. Хорошо я тебе расскажу биографию Александра Владимировича Кремлева, а ты меня поправишь, если я ошибусь. Договорились?

- Ладно.

- Итак. - Кротов поставил пустой стакан на стол. - Александр Кремлев родился 28 лет назад в семье Владимира Кремлева, который оставил ее, когда сыну было 10 лет. В течение следующих лет Саша жил с матерью Светланой Ивановной, которая вторично вышла замуж, только когда ее сыну «стукнуло» восемнадцать. К тому времени Саша окончил школу и уже поступил в автомеханический институт. В том же году он получил водительские права. Светлана Кремлева выходит замуж неофициально и не меняет фамилию, но ее новый муж - Игорь Абрамов оказывается человеком порядочным и честным. Он принимает уже взрослого Александра полноправным членом семьи и относится к нему, как к собственному сыну. Абрамов создает свою строительную фирму, которая на фоне всеобщего упадка быстро достигает расцвета. К отчиму Александра приходят большие деньги, но он их тратит вполне разумно - покупает большой дом, машины - жене и приемному сыну, обставляет дом и квартиру Александра, доставшуюся ему в наследство хорошей мебелью. К тому времени двадцати летний Саша Кремлев знакомится в своем институте с местными раллистами. Он просиживает у них дни и ночи, ездит механиком на ралли. Отчим, видя, что парень не на шутку увлекся автоспортом, что в целом не отражается на его учебе, однажды, приглашает Сашу к себе и проводит с ним долгую беседу. Ее содержания я не знаю, но результатом этой беседы является то, что в июне 1991 года Александр Кремлев отправляется в оплаченную отчимом поездку в Англию, где поступает в раллийную школу Сильверстоуна. Пока он постигает азы, а затем проходит более серьезные этапы обучения пилотирования раллийной машины, на его имя из Германии приходит новенькая раллийная машина «Опель Астра», подготовленная по группе А с трехкратным запасом запчастей. Зимой 1992 года на раллийной арене появляется новый экипаж, который заставляет с собой считаться, а через некоторое время - и кое-что выигрывать. Три года «Астра» носится по льду, асфальту и грейдеру и вдруг… Зимой 1995 года происходит несчастье. Ночью в доме Абрамова вспыхивает пожар. Светлана и Игорь просыпаются слишком поздно… Саша остается один - без матери, без отчима, без средств к существованию. У него сохраняется вот эта квартира и «Опель Астра», но на раллийных трассах его уже никто с тех пор не видит. Александр со своим бывшим штурманом начинает работать в его гараже. Этим и живет…

- Что ж, все правда. - Кремлев посмотрел на следователя. - И это все?

- Вкратце, да. Но остались еще предположения…

- Какие?

- А вот какие… Перед трагедией Игорь Абрамов становится взвинченным и неуравновешенным. Он не говорит о причинах своим близким, но они являются следующими - он совершил ошибку. Для раскрутки большого, дорогостоящего проекта ему не хватало средств, и Абрамов начинает искать инвестора или компаньона. Ему подставляют малоизвестную фирму некоего Алексея Терещенко, и он подписывает контракт. Через некоторое время, разобравшись, Абрамов вдруг обнаруживает, что он не реализует никакие проекты, а через его фирму начинают прокручивать колоссальные, в том числе бюджетные и подозрительно грязные деньги. Честный предприниматель пытается воспротивиться, но ему дают понять, что любой его шаг будет являться невыполнением контракта со всеми вытекающими последствиями. Абрамов не хочет успокаиваться. Он согласен потерять фирму, но сохранить свое имя, ради чего готов пойти на неадекватные меры. И тогда к нему приезжает сам Терещенко.

- И что? - Александр сидел бледный, но смотрел на Кротова спокойно.

- Я думаю, что случилось одно из двух - либо Саша Кремлев слышал их разговор, в котором Терещенко уже нагло угрожал Абрамову, либо отчим рассказал об этом сыну и показал фото «компаньона»… Ясно одно - тогда на АЗС Саша видел и узнал в одном из пассажиров «Мерседеса» убийцу своей матери и Игоря Абрамова. И еще… К счастью для Кремлева - об этом не знал и до сих пор не знает Терещенко, потому что благоразумный Александр в свое время ничего не рассказал на следствии по делу о гибели своих родителей…

        Александр опустил голову и молча разглядывал ковровое покрытие.

- Ну, так что? Я сильно ошибся?

- Сильно. - Кремлев поднял голову и посмотрел в глаза Кротова. - Я ничего не знаю о причинах смерти матери и отчима кроме того, что они сгорели в доме…

- Ну, я так и думал… - Кротов встал. - Пойду домой, устал я сегодня.

        Уже в дверях он обернулся и сказал:

- Саша, рекомендую тебе и впредь никогда не вспоминать даже о том, о чем ты никогда не слышал и чего ты не видел… Счастливо потренироваться!

        Михаил вышел на площадку и прикрыл за собой входную дверь.

8. Терещенко

        В дверях своего подъезда Кротов встретил соседа Никитича, мужика вредного и болтливого. Тот выходил на прогулку с собакой - черным и глупым доберманом, удивительно похожим внешностью и повадками на хозяина. Обойти Никитича не было никакой возможности, потому что он считал своим долгом сказать, кроме «привет», еще какую-нибудь гадость.

- Слышал, доллар-то опять взлетел! Все! Скоро революция будет! - доберман тащил Никитича куда-то в сторону, но тот сдерживал порывы собаки. - Пора уже всех раскулачивать по новой!

- Всех? Так уже было… - Кротов попытался проникнуть в подъезд, но сосед загораживал дверь всей своей стокилограммовой массой.

- И что? Хорошо же жили! А теперь - воры на воре! Да, ты лучше меня знаешь… Вот скажи - неужели в твоем УВД есть хоть один человек, который не берет?

- Везде есть нормальные люди…

- Не-е-е! Менты все берут! Вот вчера останавливает меня «гаишник» и отбирает права. И за что? Подумаешь, скорость превысил…

- Ну, раз права отобрал, то не «взял»?

- Это потому, что я не дал!

- Ну, так не давай никогда - никто и брать не будет.

- Ага! А теперь мне мыкаться по сберкассам… Ты, Миша, своих-то не защищай! Небось у самого рыльце в пушку? - Никитич лукаво посмотрел на Кротова. - Кто ж нас от преступников-то защищать будет?!

- Ладно, с завтрашнего дня я начну защищать. - Болтовня соседа вдруг вызвала у Кротова какую-то злость. - Причем рано утром…

- Это как же? - Никитич вновь осадил рвущуюся в кусты собаку.

- А пойду утром к школе, встречу Ваську Петрова и дружка его - Сашку Мокрова и возьму у них показания, что ты Семен Никитович Рогов регулярно «заказываешь» им автомагнитолы, которые пацаны воруют с машин, платя им по 50 рублей за штуку, а сам сбываешь их в десять раз дороже около рынка… И пойдешь ты, трепло, у меня на зону по статье за вовлечение несовершеннолетних в преступную деятельность.

- Да… - открыл рот Никитич, но сказать ничего не смог.

- Бывай, сосед. - Кротов попытался пройти в дверь.

- Миша, да ты что… - выдавил, наконец бледный Никитич. - Да мы ж друг друга…

- Иди гуляй, а то собака твоя непосредственно у подъезда нагадит. - Михаил прорвался в подъезд, обернулся и глядя на полностью затуманенного соседа добавил. - Да и ты тоже…

        Оставив растерявшегося Никитича в одиночку размышлять о проблемах преступности, Кротов прошел к лифту и поднялся на свой этаж. Открывая входную дверь, он услышал настойчивые трели телефона. Не разуваясь, Михаил прошел в комнату и поднял трубку.

- Здравствуйте, Михал Михалыч, - раздался приглушенный мужской голос. - Не разбудил?

- Добрый вечер, Алексей Петрович… Я ждал, что Вы мне позвоните, но думал, что это произойдет несколько раньше. - Кротов сдержал волнение.

- Надо же, узнали… Значит богатым не буду.

- Я хорошо помню ваш голос, а богатством Вас, кажется, Бог не обидел. Или все равно мало?

- Человеку всегда что-нибудь недостает… Я надеюсь, что Ваш телефон стоит на прослушивании?

- Не знаю. Вполне вероятно. А что? Вы хотели мне выдать государственную тайну?

- Нет, Михал Михалыч. Я подумал, что нам есть, что сказать друг другу. Поэтому и позвонил. Вы так не считаете?

- Не уверен, что мне есть о чем вам поведать. Дело избитого Вашими коллегами парня на АЗС я закрыл. Вы в нем не фигурируете. Так что, можете расслабиться и отдыхать в окружении красивых женщин.

- А почему два умных человека должны обязательно говорить о делах? Я хочу поговорить с Вами о жизни. Не возражаете? Нам есть, что вспомнить, о чем поспорить… Давайте сходим в ресторан! Вы человек, я знаю, бедный, поэтому разрешите - я Вас приглашу! Можно с дамой! Неужели откажетесь из убеждения, что порядочному следователю негоже ходить по кабакам с бывшим уголовником?

- Может быть и не откажусь… Дайте мне подумать до завтрашнего утра. Позвоните мне на работу в десять. Идет?

- Конечно! Давайте телефон.

- Алексей Петрович! Ну, не говорите ерунды…

- Ладно, ладно, - рассмеялся абонент. - Завтра в десять я звоню и заказываю столик в тихом уютном ресторанчике где-нибудь за городом. До завтра!

- До завтра, - повторил Кротов и положил трубку.

        Он на самом деле где-то в подсознании ждал, что Терещенко будет искать контакта. Хитроумный и чертовски осторожный Ребус наверняка до сих пор не верил, что Кротов так просто занимался мелкой потасовкой и, если Бухтияр раскололся перед смертью и даже если молчал, то разговор с Кротовым был ему крайне необходим, чтобы хоть как-то начать ориентироваться в планах и возможностях следователя.
        «А у него, похоже, нет толковой информации» - подумал Михаил. - «Ну, что ж, кое-какие сведения он получит». Кротов, наконец-то разулся, прошел на кухню и, насвистывая какой-то привязавшийся с утра шлягер, принялся готовить себе ужин…

… Терещенко закрыл крышечку телефона и бросил его на низкий стеклянный столик.

- Он согласится.

- Думаешь? - Борисов испытующе посмотрел на Ребуса и потянулся за белой фарфоровой чашкой с чаем. - А ты не преувеличиваешь возможностей и опасности этого следователя? Кто он? Пешка! Может быть плюнуть на все это и не придавать значения его существованию?
- Много лет назад я уже имел неосторожность мыслить такими же категориями, результатом чего явилось пятилетнее пребывание в зоне. Мне представляется более логичным исключить всяческие случайности и недооценку чьих-то действий. Тем более, когда речь идет о Кротове. Если он и пешка в этой партии, то пешка, стоящая на предпоследней горизонтали, и от того, кому принадлежит следующий ход, зависит - погибнет она или станет ферзем.
- Ну, не знаю… - Борисов махнул рукой. - Столько есть средств! Даже если он и действительно наковырял чего-то серьезного, то наверняка можно все уладить. Купить, подставить, отправить на повышение или… закопать заживо. Сидим, как два дурака и тратим время на гнилых ментов не самого высокого полета.
- Вы мне напоминаете пенсионера, ежедневно читающего в «желтых» газетенках страшные истории о всеобщей продажности милиции и других силовых структур. Согласен, они разваливаются, многие от бедности бросаются в крайности, но давайте будем объективны - часто нам удается заполучить хорошего информатора? Зачем мы будем врать сами себе? В органах осталось достаточно много честных и принципиальных людей, и как государство не старается их уничтожить, тем не менее они работают. Другое дело, что некоторые стали вести себя по-другому, что им по-возможности связывают руки и не дают раскручивать некоторые дела на всю катушку, что значительно расширилась категория взяточников и мародеров, но тюрьмы, тем не менее, забиты под крышу, и разглагольствовать о том, что там сидит одна мелкота и «очевидка» - это базар для нищих. Да, мало ли мы потеряли людей? Возьмите того же Кротова. Ведь из простецкого дела на АЗС он сумел выдавить максимум возможного даже несмторя на организованный Вами “наезд” со стороны достаточно высокого руководства УВД. Я, например, не сомневаюсь, что он легко разобрался в том, что именно Бухтияр огрел парня трубой и вместо того, чтобы спокойно засадить его, умудрился отправить на “кичу” невиновного Гаруса, а испонителя подставил под нас! Причем, все оказались довольны! А Вы - пешка!
- А мне до сих пор кажется, что ты поторопился с Бухтияром. Вдруг он действительно молчал? Надо было подавить его подольше…
- Давили, как надо… Да и что толку было продолжать? Если он сдал нас с потрохами Кротову, то все равно бы этого не сказал - зачем выбирать стопроцентную смерть? Если не признаваться, то есть минимальный шанс на выживание…
- А если все-таки Бухтияр раскололся? Что тогда делать?
- Все зависит от того - сколько он наговорил. Это-то я и хочу понять из встречи с Михал Михалычем…
- Что ж он тебе будет исповедоваться? - Борисов поставил чашку и ослабил темно красный узкий галстук.
- Моя версия основана на самом худшем - Кротов знает все, что знал Бухтияр. В этом случае он наверняка поимел контакты со многими нашими людьми и, так как многие из них - трусы, дураки и ублюдки с длинными хвостами, на которые нет проблем наступить и не отпускать, пока не откроется рот, то в его распоряжении уже имеются и кое-какие серьезные доказательства. Но, наверняка, у Михал Михалыча есть проблемы с реализацией добытых материалов, ибо он реально оценивает уровень, к которому тянутся все полученные сведения и, как человек умный и осторожный, понимает, что дав им ход, он может с одной стороны ничего не добиться, а с другой - оголить себя для, как Вы говорите, «крайних мер». Поэтому, он предпочитает держать всю полученную «компру» при себе, на крайний случай… Исповедоваться он не будет, но обязательно даст нам понять - какого рода, количества и качества информацию он имеет, чтобы получить определенную власть и возможность диктовать нам кое-какие условия…
- Тогда я вообще не понимаю - какой смысл дергаться? Если Кротов будет молчать, если ему это выгодно, то почему мы должны тратить на него свои силы?
- Хм… При всем этом нельзя сбрасывать со счетов человеческого самолюбия и желания пользоваться имеющимся. Это - раз. - Терещенко загнул указательный палец. - Нельзя не допускать, что имеющиеся материалы подлежат делению - половину можно запускать в оборот, а половину хранить для себя. Это - два. И вообще, нельзя не знать о наличии компромата на себя - это грандиозная ошибка, ведущая к самым неблагоприятным последствиям. Это - три. Есть и четыре, и пять, но они уже не столь существенны… Поэтому, я хочу попробовать понять - что имеет Кротов, и как он собирается этим пользоваться. Кстати, если он откажется от встречи, значит… мы зря грохнули Бухтияра. Кротов должен показать нам кусочек своих знаний…
- А если согласится - значит Бухтияр все-таки болтал?
- Ну, нельзя сбрасывать со счетов и способность человека к блефу… Впрочем, он не откажется, и завтра вечером мы встретимся.
- Зачем же он взял отсрочку до утра? Подготовиться?
- Не только, хотя на выработку определенного плана ему тоже надо время. Дело, скорее, в другом. Утром Кротов доложит о нашей встрече руководству, подстрахуется и получит возможность разговаривать с нами достаточно открыто.
- Будем писать разговор? Он-то уж точно будет…
- Не будем мы ничего писать, и он не станет этого делать. Запись будет вредна обоим, ибо каждому придется сказать немного лишнего…
- Ну, ладно… - Борисов встал, прошелся по комнате и остановившись напротив Терещенко испытующе посмотрел ему в глаза. - Но что же должен был иметь этот следователь против Бухтияра, чтобы тот раскололся?
- Это самое слабое место в наших теориях, и оно мне тоже не дает покоя… Но это мы, рано или поздно, выясним

        В восемь часов вечера Кротов зарулил на стоянку подле фешенебельного загородного ресторана «Лунная соната» и убедившись, что его ободранное «зубило», мягко говоря, не гармонирует с расставленными на площадке «мерседесами», БМВ и «вольво», нашел место для паркинга в скромном темном уголке. Выйдя из машины и запирая ее на ключ, он увидел, как от стеклянного фасада отделились фигуры двух плотно сбитых парней, которые подойдя к нему, мягко и дружелюбно, насколько им позволяли отбитые остатки мозгов и незаконченные три класса образования, поинтересовались:

- Вы - господин Кротов?

- Господин… - усмехнулся Михаил, так и не привыкший к этому «званию». - Да, я Кротов.

- Алексей Петрович ждет. Мы должны Вас проводить.

- Карманы проверять будете?

- У нас нет таких инструкций.

- Ну, слава Богу! Давайте, провожайте…

        Ребус был в своих мыслях абсолютно прав. Утром, после обычной «пятиминутки» у начальства Кротов задержался в кабинете Иванова и положил перед ним лист бумаги.

- Это что? Матпомощь? - начальник нацепил очки и углубился в чтение. Прочитав, он удивленно поднял голову. - С Ребусом?! В кабак? А девок заказали? Зачем тебе это, Миша? У тебя же, вроде, сейчас нет точек соприкосновения с гражданином Терещенко?

- Cереж! - Кротов опустился на стул. - Ну, не ломай ты передо мной комедию… Ты же не пацан, сидящий день и ночь у компьютера и потому живущий не в реальном, а в виртуальном мире. Неужели я тебе должен рассказывать, что Терещенко, Борисов и сотоварищи давно являются, как это теперь модно говорить, «теневыми» хозяевами в городе. Кроме нескольких, созданных больше для отвода глаз, легальных и потому убыточных контор, они контролируют почти всю преступность - наркотики, проституток, крупный рэкет, торговлю ворованными машинами и запчастями, левые сигареты и водку... И то, что мы время от времени все же вяжем их точки - это для них «издержки производства», бой при перевозках… От таких чумовых денег перепадают не только крохи безмозглой братве и мелкоте, но и передаются значительные куски наверх. Молчи, ибо я знаю твой ответ - да, нам не дадут их подвинуть разом по всем направлениям надолго и всерьез, но дай мне их хотя бы пощипать и сбить спесь. Заставить считаться с нами.

- У тебя есть что-то серьезное?

- Да, но все это подождет лучших времен… Мне надо поговорить с Ребусом.

- Для этого тебе не нужна докладная записка.

- Пусть она будет. Хотя бы для того, чтобы никто не мог организовать хоть какой-то компромат на меня. А чтобы и ты не попал в неловкое положение - вот тебе один материал. Будем считать, что по нему я и веду проверку, для чего участвую во встрече с Терещенко, как заместителем директора компании «Стройинвестфонд», от которого завтра принесу по данному факту свидетельские показания. - Кротов достал из папки несколько листков и протянул их Иванову.

- Кто?! - воскликнул Иванов, прочитав первую страницу. - Ты с ума сошел!

- Нельзя управлять городом, не имея своих людей в силовых структурах. Чему ты удивляешься? Фамилии или факту наличия в наших рядах сотрудников, предающих интересы службы? Что касается упомянутого лица, то доказательства уже есть, но я хочу, чтобы их подтвердил Ребус, чем убью двух зайцев - повешу за вымя этого подонка, а заодно получу офигенное алиби для нас с тобой! Подписывай докладную-то, подписывай…

- Но это дело УСБ… - нерешительно проговорил Иванов, ставя на бумаге витиеватую подпись.

- А я не веду расследования. Я - проверяю информацию, полученную оперативным путем. Или, говоря, по-русски - от «стукача». А завтра ты передашь материалы Крашенинникову, и он с превеликим удовольствием и даже долей нескрываемого садизма дожмет врага, затесавшегося в наши боевые ряды.

- И на скольких же «затесавшихся врагов» у тебя есть информация?

- С доказательствами - еще на двоих, а так, по мелочам… - Михаил секунду помолчал. - Плохи наши дела, Сергей. Похоже, мы не нужны этому государству…

        Ну, я пошел. - В дверях Кротов обернулся и, улыбнувшись, добавил. - Но ты в этих списках не значишься.

- Ну, хоть на этом спасибо… Может тебя прикрыть?

- Не надо… Сейчас Ребусу в сто раз важнее, чтобы я был жив и здоров, а не коченел в одной яме со своим соратником Бухтияром…

        …Провожатые услужливо распахнули перед Кротовым прозрачные двери ресторана, за которыми подобострастно кланялся швейцар и, не взглянув, на него провели боковым входом на лестницу, поднявшись по которой все оказались в довольно большом отдельном зале, убранном с пышностью и изяществом. Посредине зала стоял накрытый стол, а чуть поодаль, в коричневом кожаном кресле восседал Терещенко с сигаретой в руке. При появлении Кротова Ребус встал и шагнул ему навстречу, протягивая руку.

- Михал Михалыч! Наконец-то! А я уже в ожидании слюнями истекаю. Проходите, присаживайтесь. - Он повернулся к сопровождавшим. - Будьте на месте и позовите Вано.

        Кротов ответил на рукопожатие, не спеша сел за стол, достал из кармана сигареты, положил их возле хрустальной пепельницы и налил себе в фужер «Боржоми».

- Да, оперативника видно сразу! - улыбнулся Ребус, усаживаясь напротив. - По вашим законам, если я не ошибаюсь, располагаться в общественных местах надо так, чтобы можно было контролировать максимальное количество входов-выходов?

- Вы неплохо осведомлены о тактике действий.

- Жизнь заставила… Кстати, а своего друга, господина Макарова, Вы тоже пригласили на ужин? - рассмеялся Терещенко.

- Нет, Товарищ Макаров остался дремать в сейфе. - Кротов отпил минеральной воды. - Там же, где и другая оперативная техника. Так что, можете чувствовать себя совершенно расслабленно и говорить о чем вздумается. Я, как бы, не на работе…

- Что ж, спасибо. Это на самом деле приятно, - совершенно серьезно сказал Терещенко. - Со своей стороны уверяю Вас, что я тоже не распихивал видеокамеры по углам и не прятал микрофон в сациви. Ну, а оружие, - он вновь улыбнулся, - нам и не положено.

        В это время в зал вошел круглый, расплывшийся грузин с огромными волосатыми ручищами и нависшими над переносицей густыми черными бровями. На удивление шустро он подбежал к столу.

- Здравствуйте, Алексей Петрович! Здравствуйте, - он поклонился Кротову. - Клянусь, никогда мои глаза не видели столь уважаемых гостей! Кушайте, дорогие!

- Здравствуй Вано! Это - Михал Михалыч! Закуски мы видим - рыба, икра, лобио, сациви, сыр, зелень… Или, - он обратился к Кротову. - вы хотите что-то еще? Все сбудется! Правда, Вано?

- Нет ничего невозможного для таких почтенных гостей! - грузин простер руки к потолку. - Попробуйте, вино, - он указал на несколько стоящих отдельно бутылок, - Клянусь вы не пили ничего подобного - это настоящая Хванчкара, настоящая Вазисубани, настоящая Цинандали!

- Ну, понятно, что не из ларька… - улыбнулся Михаил.

- Какой ларек!!! - Взмолился Вано. - Слушай, какой ларек! Это вино делал мой брат из винограда, растущего на солнечном склоне горной долины! Каждая ягода сорвана им самим, в каждый миг созревания вина вложено его сердце!

- Не обижайте его, Михал Михалыч! - рассмеялся Терещенко. - Скажите,что Вы будете сегодня кушать?

- В моей жизни еда занимает одно из последних мест… Я вас всех не очень удивлю своим невежеством, если после закусок попрошу на ночь глядя какой-нибудь суп?

- Почему удивишь? Михал Михалыч, дорогой, ты должен съесть мое харчо! Ничего подобного ты не пробовал! - Вано опять развел руки, показывая жестами качество блюда.

- Договорились. И что-нибудь из мяса. Ну, наверное, шашлык…

- Какой ты хочешь шашлык? Двадцать видов шашлыка я приготовлю для моего уважаемого гостя…

- Давай, по-карски, - видя, что грузин сейчас пустится в описание прелестей всех шашлычных видов c перечислением племенных свойств баранов, вмешался Терещенко. - И знаешь, я буду тоже самое. А там, посмотрим. Хорошо?

- Конечно, договорились! Кушайте, гости дорогие. - Вано удалился.

- Кулинарный фанатик! - сказал Терещенко. - Таких сейчас мало. Исключительно порядочный и дружелюбный человек Ну-с, давайте я за Вами поухаживаю. Ввиду конфиденциальности нашей встречи я попросил, чтобы официантов не было. Не возражаете? - Ребус стал накладывать явства на тарелку Кротова. - Что будем пить? Водку, коньяк?

- Я сегодня предпочитаю иметь светлую голову. Давайте, вино.

- Логично. - Терещенко налил в фужеры Хванчкару, поднял свой и сказал. - За встречу, Михал Михалыч!

        Кротов «чокнулся» с Ребусом, отпил действительно превосходного вина и, вспомнив, что за целый день съел только принесенный из дома бутерброд, да и тот напополам с Зинкой, набросился на лакомства. Терещенко ел молча, не спеша, размеренно, запивая еду маленькими глотками из фужера. Через некоторое время Михаил утолил первый голод, положил нож и вилку и потянулся за сигаретами.

- Вам надо менять образ жизни, Михал Михалыч. - Терещенко тоже закурил. - Сухомятка, беспорядочное питание. Вы же себя гробите! Причем государство, на которое Вы пашете день и ночь впоследствии вряд ли Вам вернет долги.

- Похоже, Вы мне предлагаете трудоустройство в вашем… «ведомстве»? - улыбнулся Кротов. - С хорошей зарплатой и трехразовым диетическим питанием.

- Ха-ха… - рассмеялся Терещенко. - Вы не пойдете! Что касается меня, то я несомненно дал бы Вам исключительно высокооплачиваемую должность даже несмотря на то, что испытываю к Вам некоторую обиду за прошлое…

- Обижаться надо не на меня, а на себя… Недооценили просто тогда прыти молодого «следака»…

- … за что и поплатился. Вы иногда читаете мои мысли! Или мы думаем одинаково?

- Почти каждое жизненное проявление имеет одну объективную оценку, поэтому мысли и совпадают. Другое дело - какое направление придать потом выводам…

- А Вы считаете, что у нас сейчас есть жизненные проявления, которые интересуют нас обоих? Точки соприкосновения?

- Алексей Петрович! - протянул Кротов. - Точки соприкосновения у нас сохранятся на постоянной основе, ибо мы находимся по разные стороны одной баррикады, имя которой - преступность. И совершенно ясно, что пока одни нарушают закон, обязательно будут другие, мешающие им это делать. Но это, так сказать, в мировом масштабе… А что касается нашей сегодняшней встречи, то главной точкой соприкосновения является Ваш интерес к одному вопросу, отсутствие ответа на который гложет Вашу душу последние два месяца.

        В это время вошел официант с большим подносом в сопровождении Вано.

- А вот и харчо! - воскликнул грузин, но увидев напряженное лицо Терещенко, быстро поставил тарелки на стол и спешно ретировался.

- Давайте под горячее? - спросил Ребус, вновь наполняя бокалы.

- С удовольствием. Очень вкусно. И вино, и еда.

- Ешьте, ешьте, - Ребус принялся выпил и принялся за суп.

- Скажите, а неужели только интерес к моим проблемам с отсутствием некоторых ответов толкнул Вас на встречу? - спросил Терещенко после того, как Кротов покончил с харчо.

- Разумеется нет. Видите ли Алексей Петрович, разговор всегда хорошо вести с позиции силы, но для этого силу надо показывать и аргументировать.

- Вполне доходчиво. Могу ли я считать, что вы сейчас имеете нечто, что способны противопоставить городской мафии, предводителем которой, по Вашему мнению, являюсь я? - Ребус улыбнулся.

- Вы прекрасно понимаете, что мы сегодня пытаемся говорить об одном и том же. Вы хотите узнать ширину размаха моих сведений, а я - показать Вам степень своей опасности для Вашего… э-э… бизнеса. Это нужно для того, чтобы найти консенсус, остановиться на каком-то допуске, договориться о степени свобод каждого. Что ж я отвечу. Дело в том, Алексей Петрович, что я не предполагаю для Вас никаких степеней свобод, ибо преступность для меня является абсолютным злом, независимо от ее форм и видов. Скажем, убийство с целью ограбления для меня ничем не лучше, чем продажа наркотиков. Другое дело, что я отдаю отчет своим возможностям и возможностям своего ослабленного ведомства. Если я вывалю на стол все, что я знаю об организованной преступной группе господина Терещенко, то сам останусь и не понятым, и беззащитным… Если же я скажу, что ничего не знаю и вмешиваться в Ваши дела не имею ни малейшего желания, то как же я буду влиять на Вас и выбивать у Вас почву из под ног? Поэтому нужна золотая середина. Вы узнаете ровно столько, сколько я Вам отмерил, а остальное я оставлю про запас и буду пользоваться этим резервом по мере необходимости.

- Я всегда считал Вас человеком незаурядного ума. Но почему вы считаете, что я должен Вас бояться?

- Потому, что Вы не можете меня убрать, не зная, что я имею в запасе и быть твердо уверены, что после моего исчезновения беды не прекратятся. Но тогда материалы, если они есть, будут к тому же иметь под собой и мой труп, а это уже много даже для Вас и Ваших покровителей. Это крах, Алексей Петрович! Вы будете выбирать меньшее из двух зол.

- Но если вы ничего не знаете, то «убирать» Вас вообще нет оснований.

- Знаю… Я долго думал - как себя вести в этой ситуации и понял, что не смогу себя перебороть. Это не мальчишество - это мои внутренности. Еще несколько лет и вы сможете уже не бояться ментовских отморозков, вроде меня или Димки Коробкова… Если, конечно, что то не изменится. Ладно, не изнывайте в нетерпении. Итак, вы хотите узнать о самом главном - открыл рот Бухтияр и если да, то насколько?

- А почему, Михал Михалыч, Вы думаете, что я этого не знаю?

- Поверьте, для этого у меня есть основания. Вы не могли этого узнать, ибо признание в предательстве означало для Бухтияра смерть, более верную, чем прямое попадание в него атомной бомбы. Он молчал. Поэтому, Вы не стали церемониться и хлопнули своего верного соратника, но как человек неглупый в своей деятельности стали исходить из худшего, а именно - он рассказал мне все. Ведь так, Алексей Петрович?

- Если допустить, что вы правы, то Бухтияра, по большому счету приговорили Вы - выпустив на волю и свалив дело на другого.

- Не надо вешать на других своих грехов, но если быть чистосердечным, то такого развития событий я ждал, более того - я их предвидел. И не ошибся.

- Это злодейство какое-то!

- Алексей Петрович! Ну, не Вам об этом говорить. С волками жить… Ладно, я не буду Вас мучить. - Кротов вытянул сигарету из пачки, не спеша прикурил и сказал. - Бухтияр сказал много. Не уверен, что все, но очень много.

- - Хм.. - помолчав произнес Ребус. - Зачем ему это было надо? Из чистосердечного раскаяния? Или от испуга перед туфтой с героином? Что-то не сходится… Что у Вас еще могло на него быть, если человек совершил такую глупость?

- Было, Алексей Петрович, было… Причем грандиозного масштаба, не сомневайтесь. Даром сейчас никто ничего не делает.

- Уж, не перечислило ли УВД ему на валютный счет тысяч двести долларов?

- У Вас всегда было хорошее чувство юмора. Чтобы Вы не думали, что я блефую и набиваю себе цену, приведу пару примеров. Не возражаете? Я так и думал. Помните, когда я принимал Вас по рэкету в славную пору наступательных методов борьбы с преступностью, Вы написали мне на календарике цифру - 50 тысяч? А сколько бы вы сейчас дали мне только за то, чтобы я исчез с поля зрения и никогда больше не светился своим компроматом и откровенными уголовными материалами? Вот сию минуту! Не зная даже - есть у меня что-нибудь или это блеф?

- Не гоните! -Терещенко испытующе посмотрел на Кротова. - Миллион, например…

- Вот я и думаю - зачем Вам при таких-то деньгах мыкаться в этой грязной жестокой стране. Почему бы не закрыть дела, и не уехать, скажем на свою виллу, купленную два года назад в одном очень теплом государстве?

- Ну, это не секрет…

- А поставки наркоты из Афганистана через Северный Кавказ - это тоже не секрет? - Кротов достал из кармана небольшую книжку, открыл ее и начал читать. Это был полностью отработанные каналы, по которым поступал героин и опий-сырец. С местами складирования, маршрутами, фамилиями людей, адресами… Закончив, Михаил закрыл книжку. - Я знаю, что вы спешно меняете каналы, но это требует значительного времени и денег. Впрочем, это я Вам рассказал лишь в подтверждение, что я не блефую. Конечно, со временем, если вас не трогать, Вы способны передислоцировать и переработать свои действия в экономических направлениях. Уйдут годы, но все вернется. А как быть с трупами? С ограбленными? С произведенным рэкетом? Уповать на сроки давности?

- Доказательства, надо полагать, тоже есть?

- Разумеется. С кадрами у Вас не очень… Впрочем, и у нас тоже.

- Что вы имеете ввиду?

- Не что, а кого… Я хочу, чтобы вы подписали вот эту бумажку. - Кротов достал вчетверо сложенный листок, развернул его и протянул Ребусу. - Это заявление, что начальник отделения Штаба УВД майор милиции Загорянко Андрей Григорьевич вымогал взятку у несчастного заместителя директора «Стройинвестфонда» гражданина Терещенко. Потом дадите показания в УСБ. Не сочтите за труд - это наш человек.

- И Загорянко Бухтияр продал, сволочь! - усмехнулся Терещенко и положил бумагу на край стола. - Да, убедительно. Я надеюсь, что копии доказательств надежно пристроены?

- А это уже угроза, Алексей Петрович! Не делайте опрометчивых шагов, мы - сработаемся!

- Да, вы что! Думаете я буду совершать медленное самоубийство, сидя, как на игле, на Вашем шантаже?

- В противном случае Вам придется совершать быстрое самоубийство. Конечно, Вы от многого отмажетесь с помощью высоких покровителей, но не от всего же…

- Покровители! - прошипел Терещенко. - Разбегутся по щелям при первой же опасности! Так Вы решили организовать милицейский контроль над мафией! - Терещенко расхохотался. - Честное слово, это нечто! Это, хоть и преступно, но можно, а это - ни-ни! Вы с ума сошли!

- Возможно. Поживем - увидим… Бумажку-то подпишите… Найдете постепенно себе нового предателя интересов службы. Кстати, а где наш шашлык?

        Кротов с Терещенко разговаривали еще около часа. Наконец, выпив кофе, Михаил поднялся из-за стола.

- Я хочу сказать Вам, Алексей Петрович, одну неприятную вещь. На прощанье…

- Еще одну? - Терещенко тоже встал.

- Вы навлекли на себя беду, когда собственноручно расстреливали своего компаньона, честного человека Абрамова и его жену, трупы которых Бухтияр с братвой сожгли впоследствии в их собственном доме. Кроме показаний ныне отсутствующего Бухтияра у меня, к сожалению, ничего по этому делу нет, но если я найду доказательства, то, Алексей Петрович, не обессудьте… Тогда ни у Вас, ни у меня не будет ни выбора, ни компромиссов. Наступит время принципов. Тогда придет конец нашему… сотрудничеству в борьбе с организованной преступностью. А за ужин, спасибо! Действительно давно не ел и не пил ничего подобного. - Кротов спрятал в карман подписанный Терещенко листок и направился к выходу.

9. Кремлев

        Дима Коробков вошел в кабинет Кротова, когда тот читал газету, одновременно пережевывая купленный в буфете беляш, внутренности которого навевали ассоциации с корейскими кулинарными традициями, в основе которых лежит, как известно, собачье мясо. Михаил оторвался от газеты, взглянул на “опера” и уныло произнес:

- Принес?

- Да, захватил… - Димка передал ему несколько желтых листов бумаги.

- У них там что - с бумагой напряженка? Скоро на туалетной писать будут. - Кротов отложил газету, запил последний кусок пирожка давно остывшим чаем из чашки и принялся читать.

                                                                                        «Начальнику ОПО УВД…..
                                                                                          подполковнику милиции
                                                                                          …………………………..

С П Р А В К А

        Согласно задания N…… от………., 17 мая 19…года, группами в составе…….. проводилась отработка объекта «Кремлев». В ходе работы зафиксированы перемещения объекта в …час. из дома по адресу…на автомашине г/з…. по маршруту… В ходе следования объект из машины не выходил, с другими лицами в контакты не вступал. В… час. объект прибыл в дом, по адресу… откуда спустя 20 минут выехал на а/м Opel, г/з… вместе с проживающим по указанному адресу Барковым Игорем, что установлено оперативным путем. Из дома объект и Барков проследовали по маршруту… - Загородное шоссе. На 8 км шоссе объект свернул в лес на тупиковую дорогу, ведущую к карьеру и на старый лесоповал. Учитывая, что наблюдение за объектом на данной дороге являлось опасным с точки зрения раскрытия, я принял решение ожидать объект на трассе. Объект вернулся на шоссе спустя 3 часа 45 минут и проследовал к дому Баркова, где пробыл до 22 часов 45 минут, после чего вернулся к месту проживания. Старший оперуполномоченный…»

- Тренируются… - сказал Димка, видя, что Кротов прочитал первый лист. - Там дальше то же самое, только «семерошники» постарались. Во-первых, послали экипаж с женщиной под видом поиска места для… Этот наш Саша их чуть не смел с дороги - носятся, как сумасшедшие до лесоповала и обратно. А кроме того, один «опер» заехал в гараж к Баркову, когда они были дома, под видам поиска места для ремонта машины. Ему сказали - сейчас некогда. Колдовали что-то над своим «Опелем». Он попытался спросить - что это, да зачем это, но ничего путного они не сказали. И так уже пять дней… Похоже, зря ты их напряг, может снимешь?

- Да, пожалуй…- Михаил пробежал остальные листки. - Быстро, значит, ездят?

- Как отвязанные.

- Ну, что ж, стало быть я перестраховался. Ладно, пусть еще пару дней поработают для успокоения моей души.

- Смотри… Что это у них за машина такая?

- Спортивная, причем построенная в профессиональной «конюшне». Дорогая игрушка…

- Тысяч тридцать?

- Мелко плаваешь… Новый такой аппарат стоит больше сотни.

- Сколько? Чего ж в нем такого дорогого? Из золота он что ли?

- Долго объяснять… Видишь ли, все узлы и агрегаты этой машины сделаны не поточным методом, а рассчитаны и созданы специально. От серийной «Астры» там кроме фар и эмблемы ничего нет.

- Дурдом… И что же, эта дрына обгонит БМВ «седьмой» серии?

- На прямой - нет. Она вряд ли едет быстрее 180-ти километров в час.

- Так на хрена это все надо?

- У нее другие задачи. В ралли важна не максимальная скорость, а динамика и устойчивость. Вот по этим компонентам данная, как ты говоришь, «дрына», превосходит своих серийных собратьев голов на пять… Ладно, что слышно с твоим двойным убийством в восьмом микрорайоне? Маньяк?

- Черт его знает… Пока, тихо. Свидетелей нет, причин нет, пальцев нет, оружия нет, ничего нет… Глухарь, похоже… И по репе дать некому.

- Да, без «репы» тяжело… Жди третьего. Может засветится.

- Ну, уж лучше не надо. А ты чего-нибудь взял новое?

- Есть тут «свечной заводик» один.

- Чего это тебя на «экономику» потянуло?

- Не совсем… Там по «экономическим» соображениям главный бухгалтер с пятого этажа свалился.

- Помогли?

- Очень похоже…

- Помощь нужна?

- Нет пока. Если чего, я свистну. Да и ты, ежели какого отморозка по своим трупам отыщешь - приводи. Мы ему разом лекарство от провалов памяти выпишем.

- Ну, уж нет… Если буду точно знать клиента, я его в руки правосудия не отдам. А то признают каким-нибудь душевнобольным, лечить примутся, ухаживать… Ладно, пора мне. Пока, - Дима пожал Кротову руку и вышел из кабинета.

        Михаил еще раз пробежал глазами принесенные бумажки и бросил их на край стола…

…-Двести, левый два на правый четыре, пятьдесят.

- Есть.

- Пятьдесят, правый один на левый три с подбросом, триста.

- Есть.

- Триста, правый два на финиш триста прямо.

- Есть…

        Черная «Астра» пролетела последний поворот и завывая мотором, откручивающим обороты на быстро понижаемых передачах резко уменьшила скорость и выкатилась на большую поляну, окруженную обширной вырубкой. Кремлев остановил машину, снял с головы наушники с гарнитурой и заглушил двигатель.

- Ну, как?

- Быстро, - Барков достал сигарету и прикурил от зажигалки «Зиппо». - Только в самом начале после первой прямой как-то неуверенно проходится левый два, очень опасно ты едешь в «четверке» около карьера, прям-таки - по грани и когда-нибудь зацепишь дерево в «правом пятом» под высоковольтной линией. Короче, если будет дождь - все будет сложнее…

- Да, дорожка-то быстро просохла. Будет дождь - сбавим. - Кремлев вышел из машины и уселся на ближайший пень.

- Не пора ли поискать другой «доп»? Этот-то ты уже наизусть разучил… Может я что-нибудь асфальтовое подберу?

- Давай… Ты завтра поедешь на поиски, а я кое-какие дела свои улажу. Если найдешь - готовь «слики».

- Надо бы и поработать нам… Деньги кончаются. Клиенты обзвонились…

- Будем рано утром ездить, а с обеда до ночи - работать. Идет?

- Тяжеловато, но что ни сделаешь ради спорта?

        Друзья уселись в машину. «Опель» развернулся и быстро набирая скорость полетел в обратном направлении. Выехав из леса на шоссе, они не спеша поехали по направлению к городу. За ними, на расстоянии ста метров двигалась красная «пятерка». Через несколько перекрестков она свернула налево, но оттуда вынырнула белая «девятка» и сохраняя ту же дистанцию поехала за «Астрой».

- У меня к тебе есть еще две просьбы. - Кремлев включил шестую передачу и слегка придавил газ.

- Давай.

Саша стал излагать суть просьбы. «Девятка» свернула направо, но ее место тут же заняла зеленая, обшарпанная «шестерка»…
Наконец, «Астра» подъехала к гаражу. Барков открыл ворота и Кремлев загнал машину на подъемник.

- Так. Я поехал, - сказал Игорь.

- Давай, а Ксения?

- Я ее по дороге захвачу.

- В дождь, говоришь, сложнее? - вдруг спросил Кремлев.

- Чего это ты?

- Да, так… - смутился Саша. - Действительно, гоняем посуху… Надо бы и в дождь попробовать.

- Вроде не обещали… - пожал плечами Барков.

        Когда Барков ушел, Саша поднял “Опель” и заменил изрядно потрепанную гравийную резину на новую. Потом он протянул все соединения и сменил масло в двигателе. Закончив работу, Кремлев закрыл гараж, сунул ключ в потайное место и поехал домой. У въезда во двор он посмотрел в зеркало заднего вида, и увидев следующую поодаль красную “пятерку” улыбнулся…

10. Степень сжатия

        После ужина с Кротовым Терещенко уже несколько дней находился в скверном расположении духа. Известие о том, что Бухтияр заложил их «с потрохами» не стало для него чем-то вроде разорвавшейся бомбы - внутренне он был готов к такому повороту событий. Да и, откровенно говоря, изменилось в связи с этим немногое. Конечно, было обидно, что какой-то следователь мог диктовать свои условия целой организации, сильной и специально подобранной. Вероятно, через некоторое время, он мог потребовать сворачивания некоторых отраслей - особенно, наркотиков, на которые и так уже чувствовалось серьезное наступление «органов». С другой стороны, все большие доходы стали давать вполне реальные предприятия, открытые на «очищенные» криминальные деньги и тут уж никакой Кротов, имей он хоть миллион бухтияровских показаний, ничего сделать не мог. Обида возникала, большей частью от того, что он опять оказался в руках этого проклятого Михал Михалыча. Ребус с содроганием вспоминал, что собственноручно подписал «приговор» своему лучшему информатору в УВД, а угрозы Кротова относительно возможного продолжения дела о смерти Игоря Абрамова, вообще, вывели его из себя. Откровенно говоря, Терещенко всегда проклинал тот час, когда не сдержался и лично пристрелил своего «компаньона» и его жену. На это его толкнули слишком наглые требования и угрозы Абрамова. Но сейчас, даже зная наверняка, что никаких доказательств Кротову не сыскать, он чувствовал себя крайне дискомфортно. Он почти ничего не рассказал Борисову, но тот понял, что Терещенко не договаривает…
        Вот и это утро началось для Ребуса как-то не так. Утром он сначала порезался бритвой, а потом опрокинул на себя стакан молока. Эти два случайных обстоятельства вконец испортили ему настроение. Выйдя из подъезда, он чуть было не оттолкнул охранника, открывшего ему дверь «Мерседеса» и сразу же накинулся на водителя.

- Прошел ТО? Неделю мне голову морочишь…

- Да, вчера, - ответил тридцатилетний, здоровенный парень по прозвищу Байбак, занявший место за рулем ребусовской машины.

Водителя Ребус подбирал больше недели, дав себе слово, после фиаско с Бухтияром, ни на миллиметр не посвящать его в дела «фирмы». Поэтому его устроил туповатый, исполнительный и молчаливый здоровяк, к тому же здорово и нагло водивший машину.

- Вчера… - Ребус развалился на заднем сиденье. - Поехали, что стоишь?

Через пятнадцать минут они уже подруливали к офису. Когда Терещенко собрался выходить, Байбак неожиданно повернулся к нему и заговорщицки произнес.

- Алексей Петрович! Вам тут вчера посылку передали…

- Что? Кто передал?

- Не знаю… Девушка какая-то. Сказала - для Алексея Петровича. - Байбак достал из «бардачка» небольшой прямоугольный сверток.

- И ты взял? А если она сейчас «пых»?! Далдон.

- Нет. Я вскрывал. Там конверт и видеокассета…

- Вскрывал?! - взревел Ребус. - Может ты ее и смотрел?

- Нет. - Смутился водитель. - Только в целях безопасности…

- А попытался узнать - что за девка?

- А у кого? Выезжаю с сервиса - она подкатывает, сует кассету и ходу… Пока я сообразил, ее и след простыл.

- Раньше видел?

- Никогда.

- Ладно. Будь на связи, никуда не уезжай.

- Понял.

        Терещенко поднялся к себе в кабинет, бросил симпатичной секретарше Вике - «я занят» и усевшись за огромный дубовый стол, развернул сверток. Отложив в сторону кассету, он нетерпеливо распечатал зеленый конверт без адреса и вынул из него сложенный вчетверо лист. Текст был напечатан на лазерном принтере.
        «Уважаемый господин Терещенко. На кассете только одна минута записи, которая Вам, несомненно, понравится. Я хочу продать оригинал целиком, и если мы договоримся - уничтожить еще две имеющиеся копии. Для этого приезжайте сегодня в 12 часов дня к кафе «Ливадия». Я подъеду и включу «аварийку», после чего следуйте за мной - отъедем в тихое место, где обо всем договоримся. Не набирайте с собой много «братвы» - я буду один. Не выдумывайте ничего экстремального - если Вас не будет в 12 у кафе или если в 15 часов я не подтвержу своей жизнеспособности определенным лицам - оригинал и копии будут немедленно переданы следователю М. Кротову, в прокуратуру и РУОП. Я не хочу, чтобы Вы имели неприятности - меня интересует только вполне разумная сумма. С уважением, ваш друг».
        Терещенко дважды перечитал письмо, потом встал подошел к стоящему в углу видеомагнитофону, включил его и вставил кассету. Вспыхнул экран телевизора. Вдруг Ребус увидел себя, сидящего в кресле напротив широкоплечего человека в сером костюме.

- А если я все же пойду в УВД? - приглушенно сказал сидящий спиной человек.

- Тогда, - Терещенко услышал свой голос. - Вы и ваша семья погибнете…
Экран погас и по нему пошла рябь от «пустой» ленты. Ребус сжал кулаки и молча смотрел на полосатый экран, на котором минуту назад спиной к камере перед ним сидел Игорь Абрамов… Наконец, Терещенко овладел собой, подошел к «стенке», расположенной напротив окон вдоль всей стены и открыл бар. Оттуда он достал бутылку дорогого армянского коньяка и маленькую хрустальную рюмку. Ребус не спеша, спокойно выпил коньяк и, выключив надоевший телевизор сел в громадной кожаное кресло и закурил. Через несколько минут к нему вернулось хладнокровие и способность к трезвому, логическому мышлению. Закаленный в жизненных боях Терещенко умел «держать удар судьбы», поэтому его мозг сейчас работал быстро, оценивая создавшуюся ситуацию сразу со многих направлений. В течение минуты он проанализировал все возможные каналы, откуда могла прийти эта запись и сделал безошибочный вывод - кассета пришла не из его «ведомства». Конечно, Абрамов мог записать их последнюю беседу, но отдать запись он мог только кому-то близкому, тому, кому он безоговорочно доверял. Значит этому человеку не нужны деньги, он хочет чего-то еще. Может быть - это фанатик, решивший заманить Ребуса куда-нибудь на свалку и устроить побоище? Глупо. Он же должен отдавать себе отчет, что Терещенко приедет не один и захватит с собой некоторое количество разнокалиберных пушек. Вообще, Ребусу не давала покоя еще одна мысль - почему это дело с убийством Абрамова всплыло сейчас, да еще со всех сторон? Странно… Стечение обстоятельств? Едва ли…
        Терещенко взглянул на часы - они показывали половину одиннадцатого. Надо было принимать решение. Большую бригаду «особого назначения» тащить с собой было нельзя - зачем иметь столько свидетелей на разборке неизвестно с кем и по какому поводу. Кроме того, было очевидно, что если обладатель «полнометражного» варианта едет не за деньгами, то… он передаст кассету Кротову в любом случае. Или уже передал. А раз так, то можно плевать на все угрозы относительно «если я не подтвержу своей дееспособности…» - этого любителя приключений следует убирать. Он уже свое дело сделал. Ребус встал и набрал номер телефона.

- Зайди.
Через минуту в кабинет опасливо вошел Байбак и застыл в дверях. Терещенко поманил его пальцем и почти в самое ухо тихо проговорил.

- Через час ждешь внизу в бронированном «бимере» с Лысым и Гаврошем. Возьмете две волыны и «калаш». Они пусть оденут жилеты. Ты поедешь так - может быть придется быстро уезжать, жилет будет мешать. Все понял?
Байбак кивнул и молча удалился. Ребус снова сел в кресло и еще раз все спокойно прикинул. «А не подставляет ли меня Михал Михалыч под какой-нибудь ОМОН, чтобы замести со стволами на кармане? Мелковато… Нет! Это дилетант! Но надо отдать должное - он неплохо все рассчитал. Не дал мне времени на отработку версий, не дал зацепку, по которой можно его вычислить. Попробуй за один час отработать всех людей, близких Абрамову…». Неожиданно Терещенко громко рассмеялся. “Если это все-таки Кротов - он гений! Но это не он…»

        Ровно в 11 часов Саша Кремлев остановился в двухстах метрах от кафе «Ливадия» и достал из кармана сотовый телефон.

- Игорь? Привет! Я забрал машину рано утром. Да, прокачусь… Ксения была на сервисе? Передала? Хорошо. Ты не опоздаешь? Потом объясню… Только обязательно - лично в руки! Да, вечером увидимся. Пока.
Простояв ровно час, в 12.00, Кремлев включил передачу и медленно поехал вдоль улицы. «Мерседеса» не было, но он этого и не ждал. За пятьдесят метров от кафе он включил аварийную сигнализацию. Через некоторое время с левой стороны улицы тронулась темно-синяя БМВ с сильно тонированными стеклами и поплелась вслед за «Опелем», не пытаясь его обогнать. Саша почувствовал, как в кровь хлынул адреналин и, сдерживая волнение, начал увеличивать скорость. БМВ не отставала. Минут через пятнадцать они выехали из города по Загородному шоссе. На восьмом километре Саша аккуратно включил поворотник и не торопясь свернув направо вкатился в лес…

- За ним. - спокойно проговорил Терещенко, когда «Опель» свернул на обочину. - Доставайте.

- На ходу мочить будем? - проговорил сидевший слева сзади Лысый расчехляя автомат и досылая патрон в патронник.

- «Мочить» будешь по моей команде! - сквозь зубы произнес Ребус и, видя что «Опель» начал увеличивать скорость кинул Байбаку: - Не отставай!

- Куда он на этом хламе денется. - ухмыльнулся водитель и нажал на газ. БМВ резко набрала скорость, но бампер черного «Опеля» почему-то не приблизился

        … - Ты слышал? Григорича-то в УСБ замели! - следователь Афанасьев плюхнулся на стул и сложил руки на коленях.

- За что? - не отрывая взгляда от каких-то бумаг спросил Кротов. - Взял взятку? Только кто ему в штабе их давать-то будет?

- Нет, говорят - за связи с мафией!

- С мафией? Ай-яй-яй…- Михаил покачал головой.- Сколько живу на этом свете, сколько работаю на этом месте - всегда хочу посмотреть на эту мафию! Пощупать ее руками… Все кругом только и говорят - «мафия»! А кто ее видел? Ты видел?

- Нет, - честно признался Афанасьев.

- Во! И я не видел! Бандитов видел, убийц видел, насильников видел, рэкетиров видел… Мафию - ни разу! Так с кем же жизнь попутала Григорича?

- Не знаю… Говорят, сливал информацию налево.

- Это что ж, авторитеты на него сами донос настрочили что ли? Чтобы оставить себя в полном неведении? Или наше доблестное УСБ проявило неукротимую бдительность и оперативное чутье?

- Неизвестно… Да, ночью у Димки третий труп, знаешь?

- Знаю, но на этот раз этот придурок наследил… К вечеру у УСБ еще работы прибавится…

- В смысле?

- Мокрушник-то местным оказался, и Димка с ребятами его к вечеру добудут.

- А УСБ причем?

- А при том, что придется им проводить служебное расследования по факту применения оружия при задержании особо опасного вооруженного преступника и признавать это самое применение правомерным…

- Думаешь, завалят они его?

- Увидишь… Знаешь старый анекдот? Прокурор допрашивает двух ментов: « Почему при задержании преступника Вы нанесли ему сорок семь огнестрельных ранений?». Один из милиционеров отвечает: «Патроны кончились, товарищ прокурор!».

- Ха! Ладно, пойду я… Сегодня, кстати, зарплату давать будут!

- За март?

- Вроде бы за март и апрель сразу… - Афанасьев удалился и тут же зазвонил телефон.

- Кротов, слушаю.

- Михал Михалыч! - раздался голос дежурного. - Тут к тебе парень рвется. Пустить?

- Как фамилия?

- Барков.

- Что?! Интересный посетитель. Давай его сюда.
Игорь вошел в кабинет и молча, не поздоровавшись положил на стол сверток.
Это что - бомба? - улыбнулся Кротов, разворачивая бумагу. - Присядь. Игорь, кажется?

- Да. - Барков кивнул.
В свертке лежала видеокассета и конверт.
- От Кремлева? А сам-то он где? - Михаил развернул конверт.
«Вы были правы. Я видел раньше этого человека. До свидания. Александр». Текст был напечатан на лазерном принтере.

- Так где он?

- Не знаю. - Твердо ответил Барков.

- Ну-ну, чекист. Письмо читал?

- Нет.

- А кино смотрел?

- Нет.

- Сиди и не шевелись. - Кротов взял кассету и вышел из кабинета.
Он вернулся через десять минут.

- Хороши дела… Так вот почему он его узнал, а тот его нет… Очно не встречались…Точно не знаешь где твой друг?

- Уехал куда-то… Не сказал.

- Ладно. Хорошо, что я еще Коробкова вчера не послушал.
В это время опять зазвонил телефон.

- Михал Михалыч? Стрельцов беспокоит из ОПО. Слушай, ты просил, чтобы по твоему заданию в случае чего тебя предупреждали? Так вот. Потеряли мы твой объект…

- То есть как?

- Уехал на Богородском шоссе.

- То есть как уехал?

- А так - нажал на газ - и в точку! Нам-то «Мерседесы» не выдают, «роторы» давно покончались… А у него - ракета, а не машина…

- Давно? В десять тридцать.

- А сейчас-то без двадцати двенадцать! Что ж Вы два часа молчали!

- Искали…

- Ну, и как?

- С концами, но был один странный случай…

- Какой? Не тяни…

- Объект твой в 9 утра заезжал на площадку, где поливальные машины паркуются и беседовал с одним водителем. Это на Фестивальной, недалеко от выезда из города.

- Знаю, и что?

- Так вот, когда мои его потеряли - они подъехали к этим поливалкам и под дурачка поспрошали насчет объекта. А те в хохот - чудной, говорят, этот парень, Степаныча за пятьдесят баксов послал лес поливать!

- Лес?!

- Ну, да… Поляну около старого карьера на лесной дороге в стороне от Загородного. Дал полсотни долларов и сказал: чтоб к 11.30 была полита. Этот Степаныч и поехал. Понятно, за месячную зарплату-то… Объект-то у тебя часом не из «гринписа»?

- Где твои сейчас? - резко спросил Кротов и встал с кресла.

- Стоят на точках наиболее частого появления…

- Ладно. Снимай. - Михаил кинул трубку и повернулся к Баркову. - Пацаны! Быстро говори - он тебя еще о чем-нибудь просил? Быстро!

- Вчера попросил мою жену передать такой же сверток водителю «Мерседеса» на станции. Он давно меня спрашивал - когда тот приедет на обслуживание. Я узнал…

- Она передала?

- Да.

- Герои! Чтоб вас… - Кротов схватил трубку. - Меньшов, родной! Срочно, пулей! Экипаж или два на старую лесную дорогу к лесоповалу! Только внимательно! Там все, что угодно быть может! Да, с Загородного! Ты же ГАИ, черт возьми, выручай, брат!

- Езжай домой, - Михаил бросился к сейфу, достал пистолет уложенный в оперативную кобуру и перекинул лямки через плечи. - Никуда не отлучайся. Если вдруг приедет Кремлев - скажи, чтобы ждал меня.

Кротов пулей сбежал вниз, влетел в салон своей машины и с буксом рванул с места…

        …Насыпная, давно утрамбованная грузовиками, возившими некогда песок с карьера и бревна с лесоповала неширокая лесная дорога летела под колеса. Байбак пытался приблизиться к несущемуся впереди «Опелю», но между ними будто отмерили двадцать метров и сократить их ему никак не удавалось. Это уже начинало немного злить водителя БМВ, и он, чувствуя, как в поворотах немного сносит зад машины стал нервничать. «Опель» в виражах тоже немного «несло», но он проходил их явно быстрее и Байбак сокращал разрыв лишь позже, на прямой. Спидометр болтался в районе «сотни», но следить за ним уже не было времени.

- Быстро едет зараза, - проговорил сквозь зубы Байбак, когда на довольно длинной прямой «Опель» увеличил ход и стрелка быстро переместилась к цифре 150. Деревья уже перестали быть отдельными, а стали двумя плотными зелеными стенами. Байбак почувствовал, как вспотели ладони и еще сильнее придавил газ. - Во, блин шурует! Не асфальт поди! Может пальнем?

- Как же я с такой скорости шмалять-то буду? - удивился Лысый.

- 160 лупим! - Крикнул Байбак. - Гонщик, хренов…

        «Гонщик…» - подумал Ребус, которому тоже это лесное сумасшествие уже не нравилось. «Гонщик? Ну, конечно, гонщик!!!» . В голове Терещенко вдруг моментально, четко и ясно прояснилось все, над чем он напряженно думал последние три часа - парень, подбитый Бухтияром на АЗС, его дело в руках Кротова, старые воспоминания о приемном сыне Абрамова, которого он не видел, потому что тот постоянно находился на каких-то автосоревнованиях… Все это, собранное из разных уголков подсознания вдруг обрело полную ясность и все происходящее вокруг стало до ужасного реальным и простым. «Конечно, гонщик!!!».
        - Тормози!!! - заорал он изо всех сил, но этот крик, еще способный спасти Ребуса опоздал… Водитель БМВ не сразу понял, почему «Опель» вдруг качнулся влево, потом его зад тут же начал сильно разворачиваться вправо и он в каком-то невероятном сносе, вздымая веер черной грязи на полном ходу, едва не задев бампером деревья юркнул в поворот. Байбак судорожно повернул руль влево и тут понял, что под колесами уже не сухой утрамбованный грунт, а мокрая, скользкая земля. БМВ даже не на миллиметр не послушался водителя и продолжал лететь по прямой в стоящий на краю маленькой поляны кустарник. Нога Байбака что есть силы впилась в тормоз, сработала АБС, но это уже ничего не решало. «Бимер» на полном ходу пробил кусты, на мгновение будто завис в воздухе и медленно, неохотно переворачиваясь вверх колесами, полетел с тридцатиметровой высоты в свободном падении в старый заброшенный карьер и со страшной, всепобеждающей силой вбил свою крышу в ровный огромный валун…

        «Опель» при выходе из поворота все же раскачало, он зацепил правым бортом березу, но нога Кремлева жестоко утопила газ, машина выровнялась и полетела дальше. Саша гнал ее на «финиш» не сбавляя скорости и не переставая рисковать. Он боялся посмотреть в зеркало и увидеть на хвосте все ту же БМВ… Но дорога кончилась, Кремлев осадил машину и обернулся. Сзади никого не было. Он заглушил мотор, расстегнул ремни и выбрался из автомобиля. Вокруг стояла тишина. Даже птицы, похоже, умолкли, испуганные ревом моторов. Саша сел на сухую, зеленую траву и, достав дрожащими руками сигарету закурил… «Похоже, получилось…» - подумал он.

        …Кротов мчался по городу, как сумасшедший, не взирая ни на знаки, ни на светофоры, ни на пешеходов и других водителей, но когда он въезжал в лес, на часах уже было 12.50. В лесу было тихо, и он уже подумал, что его логика на этот раз дала сбой, но увидев на поляне у карьера две машины ГАИ, понял, что не ошибся. В машинах и около них никого не было. Кротов остановил свое «зубило», вышел и, раздвинув кусты, оказался на краю обрыва, ведущего вниз в карьер. Посмотрев вниз, он не сразу понял, что чернеющая груда искореженного металла совсем недавно была автомобилем. Поодаль, по более пологому склону карьера спускались четыре человека в форме. Двое из них уже достигли останков БМВ и пытались заглянуть внутрь. Кротов тоже начал спускаться вниз.

- Полный п…. - сообщил «гаишник», когда Михаил приблизился к машине. - Надо МЧС вызывать. Пилить будут. Хорошо, что не взорвалась…

- Это только в кино взрываются. Для красоты… Обожрутся, обколются и гоняют, сволочи, по лесу! - сказал другой в форме старшего лейтенанта.

- Все трупы? - спросил Кротов, но встретив недоуменные взгляды, осекся. - Я хотел сказать - сколько их там…

- Похоже, четверо.
Кротов наклонился, чтобы заглянуть в машину и застыл - из щели, словно из чрева ада на него уставился остекленевший, расширенный, преисполненный предсмертного ужаса и наполненный ясной обреченностью зеленый глаз Алексея Терещенко…
Михаил выбрался наверх. Один из инспекторов уже вызывал по радиостанции бригаду «чрезвычайщиков» и оперативную группу УВД.

- Больше здесь никого не было? - поинтересовался Кротов, незаметно разглядывая уходящую в лез взрытую жесткой гравийной резиной колею.

- Да, вроде, нет… - «Гаишник» принялся снова вызывать дежурного.
Михаил сел в машину и под удивленным взглядом инспектора, поездив вперед назад, смешал отпечатки протектора со своими.

- Михал Михалыч! - тут же следы были, взмолился инспектор.

- Не было здесь ничего, понял! - зло огрызнулся Кротов и поехал в сторону лесоповала.

- А я знал, что вы приедете… - произнес Кремлев, когда Михаил устроился рядом с ним на траве. - Ну, что там?

- Под списание, конечно. Четверо. Ты ж так и расчитывал?

- Насмерть?

- Хоронить будут частями…

- Этот - был?

- Да. можешь спать спокойно…

- Что будет мне?

- Ничего.

- Но Вы же честный следователь, а по сути - это умышленное убийство. Я готов написать показания. Мне теперь все равно.

- Ладно, герой… Показания он писать собрался. Ты моли Бога, что Ребус, получив твою кассету и письмо, наверное, никому об этом не сказал. Впрочем, за это я даю сто процентов. А, вообще, дурак ты, Саша…

- Почему?

- Потому, что своей «вендеттой» ты сорвал мне все дело… И ничего не добился. На место этих придут другие. Их надо не уничтожать, а контролировать. А перестреляют они сами друг друга.

- Вы давно знали, что я хочу с ним рассчитаться?

- Догадывался… Только не мог понять - если ты узнал Ребуса на АЗС, то почему он - не узнал тебя. Глаз у него был цепкий, должен был вспомнить… А оказывается и ты его только по документальным фильмам знаешь. Когда тебе отчим кассету отдал?

- За три дня до смерти.

- А что ж ты тянул-то столько?

- Не мог я его найти. Если бы не этот случай на колонке …

- Ладно. Слушай меня внимательно. Сиди здесь и никуда не рыпайся. Когда все кончится - я за тобой приеду и поедешь домой, отдыхать…

- Значит, укрывать будете?

- Слушай, хватит из себя Героя Советского Союза корчить… Кстати, действительно, ни один суд не признает тебя виновным в совершении убийства. Ребятам надо было просто поаккуратнее ездить. - Кротов встал и пошел к машине. Открыв дверь, он посмотрел на Кремлева и сказал. - Но должен отдать должное - со степенью сжатия у тебя все в порядке…

        Саша лег на спину и закрыл глаза. Перед его глазами вдруг появилась мать. Она наклонилась над ним, поправила одеяло и, чмокнув в щеку, прошептала: «Спи, Сашенька, завтра у тебя трудный день…».