Ольга Бесперстных. Машина.

Ольга Бесперстных. "Машина"

        ОТ АВТОРА:
        Этот рассказ никому не посвящается. Он о любви к машине и еще раз о любви.
        Анюта - не есть ОНА….
        С уважением, автор.

ПРОЛОГ

        "Потом наступает День потерявших веру, когда понимаешь, что ты жалок, несчастен, беден, слеп и гол, и, словно вселяющий ужас, убитый горем призрак, с содроганием продираешься сквозь нескончаемый кошмар этой жизни. Еле передвигая ноги, я выбирался со станции. Я больше не владел собой. Все, что я видел там, была белизна, подобная белизне смерти. Я умирал с голоду. В качестве калорий у меня были только остатки пастилок от кашля, купленных несколько месяцев назад. … Их я и пососал в надежде на содержащийся там сахар. Просить милостыню я не умел."
        Джек Керуак "В дороге"

        Забудь. Будь выше того мокрого кусочка плоти, что страдал на остановке с мокрыми ногами. Того человека уже нет.
        ОНА любила. Она любила так, что могла умереть. И умерла. Любила, так, что было больно вздохнуть, и легким было больно перерабатывать свежий летний воздух, наполненный лесными ароматами, ароматами земляники и сосновой коры, шишек, раздавленных грибниками и сухих шершавых листьев березок. Она любила так, что умерла. Просто так, и тихо, и без всякой огласки. А он любил ноги. Ноги это все, чем занята его голова. Нет больше ничего. НЕТ, ЕСТЬ. МАШИНА. Стекла запотели от пота. Где-то дико трещали провода. Она одела трусики, сапоги на босу ногу и вышла на сильный мороз. Но не было холодно. Совсем. Внутри все орало. Услышь, меня, на х.., миленький! Услышь! Главное не встретится глазами. Пусть все очистится болью, огнем, каленым железом, его медными трубами и ее глупостью, наивной убогостью. Разорвал ее тело, расщепил ее мысли. А у нее осталось всего-то навсего 10 (целых десять секунд!) сказать ВСЕ, что хочешь. Новенькая Крайслер. Старенькая, разбитая Плимут.
        И нет меня.
        Нет меня.
        Меня.
        Нет.

        Все, что потом ей оставалось - было немногим. Завершением начатого. Уничтожить "врага". Игрока, соперника, мучителя.
        Зверски и жестоко, ОНА убивала его в себе. Где-то очень далеко и глубоко. Била и резала и отхерачив свою любовь сапогами, не успокоившись, плакала на пустыре, среди ворон и застывшего снежного покрова. И все! Теперь ОН не живет! И она вся в черном, скорбит о нем, сгорбившись над гробом, как черная вдова. Справляет поминки, воет. Вырезает все его сосны, и оставляет лишь одну - для себя. Взрывает тротилом его рыбу озерах. Дикое, безобразное и ужасное существо. ОНА.

        Позеленев от тоски и старости своей души, ОН вспоминал и подсчитывал с напористостью маньяка, сколько нервных клеток ушло на то, чтобы поддерживать ее боевой дух. Разложившись от собственной гордости, от значимости своих слов и мыслей, вдалеке ему представлялся ее размытый временем образ. Лишь образ, чем-то напоминающий его синюю Красавицу. Послушную и легко управляемую. Растерзанный одним ее желанием - прорасти сквозь него, ожить и снова дышать. ОН.

        "И это невероятная устная фибрилляция снов, безумная ностальгия: "Плимут-46", ты же понимаешь, передачи как у "дэри куин", поравнялся с "Крайслером-47", а в нем какой-то нервный коротышка с зефирной харей, тащится на малой скорости и мечтает весь мир затормозить, ты же понимаешь"…
        Том Вулф "Электропрохладительный кислотный тест"
Представьте себе, что любовь - это двигатель внутреннего сгорания. Самый обычный. Наипростейший. Два тела - два цилиндра, внутри которых движется поршень. Поршень делает любовь. Он снабжен металлическим пальцем, он соединяет поршень с шатуном. Шатун передает движения любви коленчатому валу. Через один из каналов тела - впускной, словно принимая свою плоть,- подается горючая смесь, через другой - выпускной удаляются ненужные эмоции…

        Есть женщины, которые могут украсить собой или изуродовать облик машины. Я имею в виду автомобиля. Одна сядет в иномарку и она тут же станет "копейкой", другая сядет в машину советского производства и любые "Жигули" превратятся в роскошное заграничное авто.
        Безусловно, она относила себя ко второму типу женщин. И любая машина могла гордиться, что она сидит в ее салоне. Созерцать ее ноги, мерцающие от бронзового загара, чувствовать, как в пол упираются каблучки, изучать ее отражение в окнах…. Зовите ее просто Анна, Анюта, Нюра… Хотя в общем-то это совсем не важно…Потому что вторая героиня этого рассказа - тоже ОНА. Очень красивая машина.

        Что мы знаем об автомобилях? До недавнего времени Анюта знала, что они загрязняют окружающую среду, сбивают пешеходов, гудят и шумят под окнами. Так же ей было известно, что машины бывают разных марок и моделей. До работы в автосалоне, пожалуй, это все, что ей было известно. Но только если очень честно, далекая от этой темы девушка, втайне любила американские машины и могла отличить их от сотен других. Любовь эта началась, наверное, с Нины Персон, которая в клипе "Losing My Favourite Game" мчалась на своем кабриолете, виляя из стороны в сторону, и врезалась все-таки в кого-то. Вылетела из кабриолета. Даже удачно приземлилась. После чего ей на голову упал булыжник.
        С тех пор Нинка стала несомненным предметом обожания Аньки. По сему вышила она себе на джинсовой юбке, на попе, слово такое - CARDIGANS. Юбку украсила в стиле Vivienne Westwood. С тех пор автомобили и стиль стали ее самыми занимательными мыслями….

        До знакомства с его машиной, все автомобили ей казались одинаковыми. Разве что отличались они цветом и немного формой. О внутреннем убранстве, т.е. - о салоне - и подавно, ничего не знала, т.к. редко ездила на чем-то, кроме их стареньких "Жигулей". И сейчас она могла с уверенностью сказать, что салон авто - это и есть та самая душа, что прячется в любой железной коробке с колесами. Машина, - начинавшая свой старт к цивилизации от компаний "Aston Martin" Мартин" и "Зингер-10"до отечественных идей - Лада "Калина", которая влюбила в себя НАШ город. От поколения автомобилей, созданных в начале уже прошлого века для спортивных побед до сложнейших концептов и аскетичного родного "ВАЗ Патриот".

        … Анна в свою же очередь знала даже звук этой машины. Знала, что если услышит ход этого автомобиля, то наверняка запомнит навсегда. Она могла отличать шорох колес этой машины от тысячи других. Она знала и помнила, как пахнет в салоне этой машины. Сотни смешанных запахов. Противоречивых, понятных только ей. Если бы Анюту посадили с завязанными глазами в эту машину, она определила бы с точностью - в какую именно. Она почувствовала бы сиденье своим телом. Кресло, обивку..
        Все-все, что было с этим связано, было плотно забито в ее голову, что забыть или ошибиться было просто невозможно. Она - запрограммирована.
        Иногда она улавливала запахи бензина, исходящие от других автомобилей такой же модели. Эти запахи напоминали ей - блестяще-синюю, ослепительно красивую Ладу-110…

        Непостижимая, ранимая любовь к сильному и выносливому механизму - машине. Вы будите смеяться. Это что-то вроде неразделенного чувства к хозяину этой вещи. Если машину можно вообще назвать вещью… К владельцу того, что он сам любил. Но не так. Не слепо и самоотверженно.
        Может быть, эту нежность, эту нежность, которую она испытывала к ее владельцу больше ценила красивая сине-зеленая игрушка? Ведь от машины не требовалось слов, ничего такого, что могло бы выразить отношение к постороннему человеку, который садиться изредка на ее сиденье.
        Она не доказывала, она исполняла свое превосходство ему. Тихая, забитая… Внутри - дикая, черная страсть… Такая… Что только иногда можно было уловить совершенно случайно в ее глазах.

        Такая машина, КОНЕЧНО, могла быть только его. Она была его и это было неоспоримо. Так же как например, Москва - столица России, а Париж - столица Франции. Ни с кем другим, никаким водителем в мире эта Лада не ассоциировалась, вернее - престала вызывать другие образы. Более того- другие машины оставляли ее равнодушной… Так вот, есть музыка, которая принадлежит только ему, есть цвет волос, который принадлежит только ей и ее ветер, и ее солнце, и ее МОРЕ… Есть та машина, которая будет только его и больше ничья… Любит ли он ее так же как свою железную подругу? Ведь она готова стать мечтой его машины, бензиновыми снами, грезой зеркал и сидений. Но не готова быть его страхами, его унижениями, его сомнениями… Вы хотите узнать кто он такой?...
        А он - всегда невозмутим. Он - непобедим. Всегда. Всегда доволен собой. И внутри него устроено совсем все по-другому. Не так как у нее и не так, как у его любимой машины.
        Все ее детское волнение воспринималось с улыбкой. Со снисхождением. Даже с милосердием, которое давалось ему с атлантическими усилиями. Без доверия. Не как наивность. Скорее - как лож. Она изучила каждый кусочек его тела, глаза, множество их цветовых оттенков. Изучила все движения. При встрече, каждый раз, как будто сдавала экзамен самой себе, уже могла понять по его рукам, лицу, что его тревожит, или он обманывает, или спешит к кому-то. К кому?... Даже по вещам, оставленным в машине, дискам, оставленным следам.… Любая случайная песчинка могла больше рассказать о нем, чем он сам мог бы солгать об этом.
        Не играл, не наказывал, не мстил. Просто смеялся.

        Ожить, прорасти сквозь него, сквозь его тело, росточком, который тянется к солнцу, сосновой почкой. Набухшей от желания вечной весны. Ожить. Прорасти прямо в небо! Впустить в себя стаю птиц, а все что было отдать, и если это даже отняли, не жалеть об этом, а просто подарить.

        Она вспомнила, с чего все началось. Они шли по лестнице из ресторанной зоны. И он помог нести ей орехи или еще что-то. Он был таким уступчивым, обходительным, совсем другим. Примерно таким, какими бывают мужчины, когда еще не затравили свою жертву, когда не поймали, но еще много в крови азарта. Ей стало казаться, что она его разозлила. Иногда он шел и улыбался ей, там, на их старом месте.… Улыбался ли он остальным, так как ей? Был ли он таким со всеми остальными? Или может быть, действительно, он не делил их всех на плохих и хороших, на красивых и некрасивых, на добрых и злых. Может быть, они были для него одинаковыми?...
        В самом-самом начале она называла его на "ВЫ". Интересно, помнил ли он сам это?
        Потом он научился на дальнем расстоянии манипулировать ей, так же как своей машиной, посредством сигнализации. Чувствовать настроение. Лишь только когда она затаивалась, будто умирая, он не мог понять, что с ней и где она. В остальное время в его власти была ее душа, словно он держал ее на дистанционном управлении. Будто игрушку. И тут "игрушка" стала ломаться.… Как маленькому мальчику ему нравилось разбирать по частям машинки, он разбирал ее на отдельные важные составляющие. И уносил эти части постоянно с собой. Складывал аккуратно где-то и забывал на долгое-долгое время. И время это тянулось так медленно, что становилось НЕВЫНОСИМО….

        "Зачем тебе купальник? Кто тебя тут увидит, кроме меня?..
        Он въехал в тень и остановил машину.
        - Давай! Идем, поплаваем!
        Она вышла из машины и медленно направилась к морю, оставляя на песке цепочку ровных, мелких следов. Казалось, целую вечность он смотрел ей вслед с бешено бьющимся сердцем. У него вдруг возникло странное ощущение, что они двое - единственные оставшиеся в живых на земле люди.
        Длинная излучина берега, густой лес за спиной, синее небо, палящее солнце и тишина словно подсказывали ему: вот оно, это место, лучше не придумаешь. Рука потянулась к карману, пальцы сомкнулись на гаечном ключе. Он распахнул дверцу автомобиля. "Сейчас или никогда", - сказал он себе.… Даже если она закричит, ее никто не услышит".
        Чейз

        Вначале появился двигатель внутреннего сгорания, а потом появился - ОН.

        Его глаза источали тепло и свет. И она не могла с ним спорить, когда смотрела в эти глаза. Становясь ужасно глупой. С тех пор, как он появился, она словно резко потеряла умственные способности и контроль над собственными мыслями. И эти глаза. Влияли, как колдовство на нее. Словно дикое наваждение. Сливались с кричащим синим цветом этой машины (хотя зимой ей она казалась зеленой).
        Ей стало казаться, что когда она переболеет им (или его машиной?), она снова будет как прежде. Снова сможет осилить множество дел, дошить свое вечернее платье и, наконец, вырвать все эти страницы, чтобы все поскорее забыть. Навсегда. Как будто бы ничего никогда и не было…

        Поговорим? Поговорим еще раз о синем? О синем цвете? О цвете счастья и спокойствия?
        Что бы она смогла подобрать из одежды к ярко-синему цвету его автомобиля? Раньше она даже не вспомнила бы, что у нее есть синий раздельный купальник, с белесыми переливами. Было какое-то сходство с отблесками солнца на гладеньких боках этого авто.
        Потом она приобрела на провинциальном рынке ярко-синюю футболку, точь-в-точь такого же цвета. Ее сине-фиолетовая тушь стала постепенно вытеснять из косметички черную. Она вспомнила и обо всех своих синих джинсах. И даже о недошитом вечернем платье. Его цвет был как будто бы из описаний к автомобилям - серый металлик…
        Голубой цикорий, васильки на подмосковных полях.… Ах, да! Ее почти новенькие босоножки! Ярко-голубые, через палец, на простой подошве, с длинной шнуровкой, которую впрочем, она завязывала просто на щиколотке, обматывая ногу раз пять.

        Никому не известная, не состоявшаяся Вивьен Вествуд. Нищенка, шьющая одежду, созерцающая каждый день модные тряпки на задницах и сиськах ее более молодых подруг…
        К его машине непременно подошло что-нибудь желтое, контрастное. Она даже хотела связать себе ярко-желтый свитер, но передумала.… Никогда, никогда сам владелец не отступал от своего стиля. Он был весь выдержан в определенных тонах, как старый коньяк. Выдержан. Никогда и никто не мог на нем заметить ничего бросающегося в глаза. Возможно, он был в чем-то даже консервативен….

        Москва заболела автомобилями. Наш город влюбился в машины…. О модной Москве она уже вот как лет 6-7 ничего не знала, не слышала. Москва просто сошла с ума, - так ей казалось. Москва потеряла где-то вкус. А тогда ей казалось, что столица сама подстраивалась под нее. Она чувствовала себя гораздо увереннее, защищеннее в ее душных объятьях. .. И вот…
        Эксперимент Вествуд в "Парабаре". Наивный вызов обществу. "Наивный". Я не опечаталась. Я не хотела бы писать, что, мол, страшный, ужасный, дикий. Он - наивный, по причине неизвестности восприятия его людьми, которые находились в "Парабаре" тогда. Это походило все на милую невинную шутку избалованной девчонки.
        Эксперимент, конечно, должен был принести некие результаты. Например, степень "продаваемости" ее образа. Высшее наслаждение (результат) увидеть этот образ на ком-нибудь еще. В том же "Парабаре". Высшее наслаждение переплюнуть и достигнутый результат. Да и в общем просто взять и наплевать на всех.
        Она вошла в зал бегущим шагом, не смотря ни на кого, не оглядываясь, будто очень спешила куда-то. Куда угодно, но только не на концерт. "Навороченный" низ платья, кружево, белая блуза со шнуровкой светились в ультрафиолете.
        "Хотите шока? Пожалуйте шоу? Милости просим". Нервная дрожь от дебюта, как у молоденькой когда-то Вествуд. Страх и удовольствие от взглядов юных девушек, которые так счастливы от мысли, что вошла ненормальная тетка. А ОНА так счастлива от своей роли. РОЛИ. От того, что наконец-то началась ИГРА. Счастлива оттого, что все получилось так, как она ожидала. Адреналин выбросился в кровь мощнейшей волной. Затопил зал. НУ, хоть бы все захлебнулись…

        Больная автомобилями. Страшная болезнь, когда на нее не хватает денег и знаний. А он как будто бы все время боялся, что она может отнять его любимую заводную игрушку. Боялся ее рук, чтобы они не прикасались, не калечили, не делали больно. Ревновал. Интересно, что он думал в те несколько минут, когда он ее высаживал, и сиденье оставалось еще чуть теплым от ее тела? Смотрел ли он на опустевшее переднее пассажирское? С подогревом…
        В его машине не было острых углов, как будто она заранее старалась загладить назревающие конфликты. ЕЕ глаза владелец наконец-то сделал такими же голубыми как свои. Ксенон. Достижение цивилизации.

        "На автостоянках ежедневно заключались пари по итогам производства машин за утреннюю и вечернюю смены. Ближе всего к табло, на расстоянии приблизительно мили, находились заводы "Крайслера" в Хэмтрэке- там, начиная с шести утра с конвейера ежечасно сходило свыше ста "доджей" и "плимутов". Артур Хейли "Колеса"

        Двигатель внутреннего сгорания устанавливают на автомобили, корабли, тракторы, моторные лодки и т.д. Существуют два типа двигателей внутреннего сгорания - бензиновые и дизельные.
        Рудольф Дизель - выдающийся немецкий инженер-изобретатель. В истории техники известны имена таких изобретателей как Эдисон, Тесла, Шухов, которые подарили миру сотни идей и решений. У Дизеля ТОЛЬКО ОДНО детище, но зато ТАКОЕ , без которого сегодня не мыслим мир машин. Это - двигатель внутреннего сгорания с воспламенением от сжатия, носящий имя его создателя.

        Ярко-синий, блестящий как солнечный диск мир, созданный ей во имя. Воздушный как шарик.
        Чудовище и его "аленький цветочек". Чудище, которое вопрошает в сказке: "Как посмел ты сорвать цветочек аленький?!!!! Теперь привези ты свою дочь мне красавицу или умрешь ты смертью безвременной". Но как в несмешном анекдоте: "Принцесса поцеловала принца, и он превратился в жабу"… Что ж. Бывает.
        Когда начинается очень серьезная игра с противником, о котором не знаешь, играет ли он или нет, и существует ли он вообще как противник, чувства внутри начинают пожирать свои же клетки. Они просто сгорают. Перегорают. Как контакты в его машине.
        Ей захотелось хоть на день стать им. Побывать в его теле, видеть его глазами, думать его мозгами, ощутить его мир. Чтобы понять: трахая других, можно ли трахнуть чужую душу?..
        Анализ внезапного помешательства. Сумасшествия. И он в это не верил. Или не хотел верить в то, чего в принципе не должно было случиться. - Как это могло произойти, не понимаю? - Ироническим тоном спрашивал он себя и меня одновременно.
        У него когда-то был Плимут. Она не знала, какого цвета. У ее знакомых и друзей ни у кого не было Плимута.… Вряд ли он мог бы даже догадываться о том, как ей нравились все старые модели Крайслера, Ягуара.… Как дико она завизжала, когда увидела на дороге спортивную Бентли…
        Потом у него была Ауди, которую он разбил. Все его машины были, наверное, такими же упрямыми как он сам. Такими же неуступчивыми, несговорчивыми, ничего и никому не прощающими.… Впрочем, кроме машин он любил ноги…

        Ему очень нравились ноги. Ему нравились мини-юбки. Попки. Голые коленки. Стыдливые глазки. Он, наверное, и сам не знал, что же все-таки больше его привлекало во всех этих многочисленных девушках. Она теперь не могла с уверенностью сказать, нравились ли ему именно ее ноги, со множеством мелких и больших вен, ноги 35 ого кукольного размера обуви, ноги с двумя татуировками. Ноги, которые давно отвыкли от его горячо любимых мини-юбок…
        Иногда поэтому он ей казался смешным и уж слишком странным. Разве можно судить о красоте ног только когда на девушке мини-юбка? С ее точки зрения, это было далеко не так. Джинсы куда более могут подчеркнуть ноги и их стройность.
        Лиля. Лиличка. Официанточка в провинциальной столовой. Красивая по-своему. С раскосыми глазами. С обручальным кольцом на худеньком пальчике. Она носила мини-юбку… Ноги, правда, не то худые слишком, не то кривоватые ("зато юбка короткая"). Вырез кофточки на груди, фартучек… Она просто на работе. Она подает к столу. Уносит посуду. А он смотрит на нее и смотрит. Так жадно-жадно. Вздыхает и говорит: "Жаль… Замужем". Слова, которые ничего не значат для него, но проделывающие километры боли внутри тела моей героини, Аннушки, Анечки, Анютки, глупой Нюрки. Говорил, а сам смотрел и улыбался. Ей тогда с иронией показалось, будто бы можно вот так легко полюбить, разлюбить, ненавидеть, ждать. Или это Игра? Что в ней? Грех, а?

        ОНА тоже была замужем.

        А он как всегда непобедим… Он безумно обожал чулки. Или, может быть, просто навязал себе образ женщины в чулках?
        - Безответно влюблен
        - В мои чулки?
        - Однозначно.
        - А ты приглядись. Может быть, любовь твоя и не безответная .

        А тут вот ведь какая беда. У красивых машин тоже рвутся чулки. Приходится менять покрышки. Ломаются каблуки, тогда - диски менять надо. Автомобиль с проколотым колесом - пьяная дамочка с поехавшими стрелками на чулках. Больно смотреть, страшно ехать и вообще стыдно…

        Один раз Анюта все-таки пришла на свидание в черных чулках. Впрочем, сверху были еще и брюки.… Все прошло как обычно, в его синей машине… Любовь на колесах. Любовь без правил. Секс без боя. Игра, в которую решили сыграть взрослая девочка и старый мальчик. Иногда ей казалось, что он уже заранее выбирал места для "быстрого секса", говоря при этом, что людей должно что-то отличать от собак.… Выбирал места, проезжая в одиночестве, так, по чистой случайности, запорошенные снегом поля, или цветущие и дышащие летом сосны на карьерах… Возможно (не раз себе повторяя), что это те самые места были уже облюбованы им с кем-то, с множеством кем-то…
        Те зимние вечера не казались такими долгими как летние, но они запомнились моей героине ярче. Авто синего цвета будто знала маршруты лучше, чем сам ее водитель. Была вездепроходима. В ней ощущалась скрытая целенаправленность. Одно большое движение к целям - маленьким и большим маякам, которые светились и манили моего загадочного героя.
        Она с ужасом закрыла глаза и представила на миг, что никогда, НИКОГДА не увидит его! Его ксеноновые глаза. От леденящего ужаса у нее пересохло во рту, и выступили слезы, в последнее время появлявшиеся так часто, что прохожие стали заглядывать в глаза на улицах, а ей приходилось замазывать темные круги под глазами тональным карандашом.

        "Никакого неона, никаких автомобилей "бьюик-электра", безумных центров технического обслуживания, облицованных лунным камнем, и ради всего святого, никаких маниакальных автобусов, летящих, трах-тарарах-бум-трах…" Т. Вулф "Электропрохладительный кислотный тест"

        Вдыхая небесно-голубой она выдыхала ярко-оранжевый. Вдыхая ярко-оранжевый, выдыхала - СИНИЙ. Выдыхала море. Потом она стала вдыхать красный, и выдыхать - бирюзовый. От навязчивой идеи вдыхала желтый, выдыхала фиолетовый. Еще радужные шары снимала со стержня и провожала долгим беспокойным взглядом.
        Ничего не помогло.
        Она могла бы вдыхать даже сладковато-горький дымок травы, ловить ощущения, ждать очередной затяжки, очередной ломки. … Но она предпочла вдыхать этот невыносимый, тягостный в других машинах - но только не в этой! - долгий бензиновый сон, внезапно, однажды разъевший ее сознание….
        Мысли модифицировались, и бедный ее доктор Франкенштейн начал оживлять призрачный полузабытый ватный образ, не имеющий ничего общего с реальным. Это ее "конек" - оживлять модификации. С идиотизмом и остервенением.

        Выпал снег. Будто один день прошел. Потянуло снова сладким морозным бензином. Будто только один день прошел. А весны, и лета, и осени не было никогда. Вечная зима. Она была слишком долгой, и наступил ледниковый период.

        Охерительная смесь всех ее духов - ее запах. И его запах - запах машинной карамели. Это был его мир. И таким она увидела его. Его мир состоялся. Состоялся и состоял из тончайших микросхем, не поддающихся тестированию ни одному программисту. МИР не обозначенный ни на одной карте МИРА…
        Он так любил в ней все, что его не привлекало. И так не любил все, что привлекало. Ее уже девическая непривлекательность и привлекательность женская. То, чего он сам себе не мог объяснить.
        Анюта тихо произнесла: " Прощаю тебя, потому что понимаю. Поняла. Прости и ты меня.". Ветер ворвался в открытые глаза с чем-то теплым и синим, закружил белым песком, морскими камушками, обломками дощечек, корабельных, сосновых… Сосны…

        Но не хуже, уверяю тебя, не хуже чем нам мечталось… А мечталось ведь… Мечталось… Мечты.
        Нюрка раскрыла зеркальце, небрежно нарисовала себе глазки голубым карандашом. Ресницы - плохо красящей тушью. Села завтракать. Похрумкывала еда за щеками, как у кошки, которая с удовольствием ест сырую рыбу с костями. Шерстка на спине вздыбливалась при каждом захвате клыками хрустящих плавников и хвостиков. Чавкала украдкой. Зубки остренькие, клыки не поистерлись. Не знала Аня, что делать со своей "кошачестью". Она просто была чьим-то любимым именем. Не более.

        А сайты все предлагали свои дешевые фототворения автомобилей. Но нет автомобиля ее мечты. Может быть, он уже давно разбит или его еще нет в проекте, даже концептов? Просто его нет. Может быть, не создали?...
        Бесконечны поиски этой машины! Анька! На хрена столько картинок скачала? Дура!

        Будь навсегда. Будь навсегда, Крайслер Барракуда! Будьте навсегда старенькие Крайслеры, убогие Плимуты. Исторические рок-н-ролльные Мустанги.
        "Будь навсегда!" - Повторял женский голос с трека "Пить Электричество" "Пикника"…
        - Будь навсегда.
        - Конечно. … Будь навсегда.
        - Я верю… Будь навсегда.
        - Будь навсегда…
        - БУДЬ НАВСЕГДА!!!!!!!!!

        И заткнись. Все. Хватит. Поехали дальше. Помчались. Темно. Она сильно склонила голову набок. Мимо глаз бежала темнота и ветки деревьев двигались вместе с ней, растущие вдоль реки.
        Выпей немножечко купороса Е. Очень вкусно. И не хуже чем нам мечталось. Вкуснее чем ты думаешь, уверяю тебя. Я же тебя уверяю…
        Мимо проносились нереальные дороги, а рядом сидел нереальный человек. Он верил в приметы. И уж женщина на его корабле - точно плохая примета. Навсегда плохая. И она стала этой самой плохой приметой.
        А небо так сверкает и в ушах - словно пленку зажевало. Это все CUPOROS E. И таблица Менделеева. Выпей немножечко электричества, оно пойдет по жилам и станет тепло и сладко. Спокойно и жить уже не нужно будет. Только свет, свет .Никаких синяков под глазами.. Чего это, Ань, вскочила так быстро на следующее утро? Может потому что тебя никто не берет? С собой. Может быть, потому что в соседний автосалон на работу не принимают?..
        Так! Вышли все вон из кадра! Я же - режиссер. - Ах, да, простите, это мой первый фильм….

        Она собирает атропиновых кроликов. Она ноет как зубной нерв. Она пугает своими словами. Ругается матом и кричит. Вчера увидела в витрине сапоги их оленьих шкур. … Она хочет быть drag рейссером. Но у нее нет прав. Вчера на нее из собственного зеркала взглянуло какое-то старое лицо. А она-то все думала, что еще такая же как в семнадцать лет…
        Ну наконец-то! Наконец-то она придумала, как переделать этот ужасный корсет с рюшами, чтобы сиськи, пардон, не вываливались и с чем его лучше носить…
        И куда она в нем пойдет…
        И с кем…
        И кого удивит…
        И кто не удивится…

        "На дороге 84 мамаши-папаши-дружки-сестренки в своих седанах модели "бешеный оцелот-400" с жестким верхом притормаживают, останавливаются и таращат глаза".
        Т. Вулф "Электропрохладительный кислотный тест"

        Известное кузовное ателье ItalDesign, разрабатывающее внешний вид автомобилей не могло больше поразить ее воображения. Интересней всего было конструировать и шить души людей, подкраивая их под автомобили, независимо от того, кто их владелец. Она шила, переделывала одежки и примеряла их к его машине… А вот так? А так? Так лучше? Теперь подойду я тебе, моя десяточка? Ведь такая я лучше? Свободная, ни от чего не зависящая и ничего не значащая.

        Ее чуть загорелые ноги, в открытых белых босоножках, припудренных серой от летнего зноя, пылью, по-кошачьи, осторожно ступали по истоптанной траве. В ожидании счастья. В искушении чудом. В преддверии разлуки. Но откуда она могла знать это тогда?
        Машина проехала дальше, чтобы развернуться… А она ждала… В блеске полуденных солнечных лучей, лоснящиеся чистотой бока синей красотки, отражали абсолютно все лето. Ее лето.
        Ноги старались вести себя строго и прилично. Но все равно не слушались хозяйку. Они перетаптывались, переминались, стуча друг о друга каблучками босоножек, вертелись в нетерпеливом танце, вдыхая запахи безудержного, сумасшедшего волнения. Выставляли себя напоказ, хотели произвести впечатление, свести с ума, обвить, обнять своими венами, сухожилиями, кожей весь его мир…
        Машина остановилась, открылась и блеснула на горячем солнце дверь. И тут она словно приняла в себя эти голубые, излучающие свет, добрые, мягкие глаза. Засосала. Всосала вихрем не выпитых чувств. Глаза, похожие на мягкую шерсть синего плюшевого мишки. Глаза, оттеняющие даже самые синие небеса. Но никогда, никогда не пускающие к себе до конца.

        Никто не знает, почему воспоминания настолько сильны, что даже запахи, звуки, случайное осязание воспаляют мозг ровно настолько, чтобы перестать производить адекватные мысли, а расщеплять в себе грязь, заражаясь ей и гнить внутри себя.
        Ее воспоминания таились в каждой сосновой иголочке, найденной на грязной мусорной свалке возле железнодорожного перрона, в каждом дуновении ветра, проникающего в открытое окно дачного дома. В каждой дождинке, которая еще не успела упасть на землю, но упадет с одной лишь целью - возбудить желание, продлить агонию, агонию малюсенького квадратика счастья…
        Шуршание велосипедного колеса - звук машины. Скрип детских качелей - звук сердца. Запах чужого сигаретного дыма - запах его тела.

        Не обидно Анютке моей, не жалко было себя. Только непонятно, глупенькой, только все запутано да не развязано. А чтобы распутать, - еще немножко атропинового сна. Не хватило у Нюрки смелости и в следующий раз спросить его о любви…

        А солнце весело катилось на диске колеса. Потом наполовину искупалось в летней луже, выкатилось на пригорок и повесило себя сушиться на прищепках в ветвях высоких смолистых сосен.

        Грязные от зимней суеты дорог, автомобили и просто создание рук человеческих, катились по рваным магистралям города, равнодушно и бесцельно.
        Яркие, радужные… даже просто оранжевые блики переливались в глазах Анютки, перемешивались не то со слезами, не то с водной гладью, наплывшей на ее зеленые глаза. Резкий, соленый ветер, укатанный реагентами и вымешанный с черным снегом, остужал и заставлял не плакать. Несоизмеримая боль и будто порез от консервной банки - воспоминания- которые никогда уже не заживут.

        Есть ЗАПАХИ, которые могут принадлежать только ему - отсутствие собственных. Но эта сладкая машинная карамель и еле уловимый осадок дыма сигарет.
        Есть ЗАПАХИ, которые могут принадлежать только ей - все те, которые якобы принадлежат ему. ОНИ давно только ее. Она - существо, которое приспособилось жить и наслаждаться его составляющими, кусочками его мира.
        А есть ЗАПАХИ, которые могут принадлежать только машинам.
        Он разбирал ее на запчасти. А она разобрала по веточкам его мир. И унесла с собой всего понемногу. Что запомнилось, что будоражило и манило. Все то, что успела сама составить для себя, пускай и не очень на его взгляд верно. Горсточки травки, карамель, бензин, светлые жесткие волосы, кожу на руках и на лице, глубину глаз, движения, обратимые в воспоминаниях, сигаретный дым, выдыхаемый его легкими, машина, машина, машина, машина….

        "Скажи этой машине: "Сезам!"- сделай ее такой, какой она жаждет стать давно: 327 000 лошадиных сил, длиной во всю автостраду, пусть взмоет со свистом в сторону…." Т. Вулф "Электропрохладительный кислотный тест"

        Наибольшее распространение в жизни получила четырехтактная любовь. 1-й такт - вздох. Открывается впускной клапан. Поршень, двигаясь вниз засасывает в цилиндр горючую смесь. 2-й такт - объятия. Впускной клапан закрывается. При сжатии поршнем горючей смеси, она нагревается. 3-й такт -страсть. Поршень достигает предельно верхнего положения. Смесь поджигается электрической искрой свечи. Раскаленные продукты горения толкают поршень вниз. Движения поршня передаются коленчатому валу, вал поворачивается…. Давление в цилиндре падает почти до атмосферного. 4-й такт - сожаление. Открывается выпускной клапан. Продукты сгорания выбрасываются через глушитель в атмосферу…. Из 4-х тактов двигателя только один, третий - рабочий.

        Машина зовет мчаться с ней вдаль. Ожидание постоянной и долгой дороги. Любовь на колесах, керуаковский сюжет.

        А он все-таки приехал. 23 февраля. В такой НЕ свой праздник. Он приехал и она его, конечно, не ждала. Не надеялась, не думала, даже запретила себе думать об этом. Вошел. Незаметно ни для кого. Как-то слишком скромно, тихо. Только она заметила. Такой красивый - для нее. Тогда ей показалось, что он был даже нарядный. По крайней мере - очень аккуратный, собранный. Едва почувствовав его слегка натянутое (а может быть и не слегка) настроение, она как-то сразу смутилась, с ужасом обнаружив в себе по прошествии нескольких дней нелепое состояние влюбленности. Как у девочки-подростка.
        Целый день, с самого утра, простояв спиной к рабочему место, глядя в витринное стекло, она встречала и провожала глазами проезжающие мимо машины. Искала. Искала глазами лишь одну… Ну когда же, когда же он приедет?!..
        Вот ОНА! Мчится, подскакивая на бессмысленных лежачих полицейских. Слегка затонированная. Машина-хамелеон. Хамелеон-машина. Грязная от снега. Окрашенная в темно-зеленый внутренним сиянием снега наполовину умершей московской зимы. Машина-вамп. Машина-девочка… девушка… женщина. А в ней, сквозь темные стекла, угадывался лишь один образ - его образ. Еще толком не разглядев его головы, лица, - она уже знала, что это едет именно он. На НЕЙ. ОНИ. ОН и ОНА. Он и его авто - самые желанные гости ее сердца. МИЛОСТИ ПРОСИМ.

        Анюта сегодня в белой шелковой рубашке с веселенькими манжетами, джинсовой куртке с заклепками и косыми карманами на джинсах. Анюта сегодня с чуть закрученными к верху волосами, выгоревшими от ламп дневного света, порыжевшими… Какие-то мимолетные обрывки счастья, зазря вспомнившегося таким уже непослушным сердцем.
        Где-то так глухо затормозили колеса. И так нескоро, как всегда - не спеша он вошел в большое помещение со сладковатым запахом, я бы сказала даже приятным, соляры, 95-ого бензина и жидкости для омывателя стекол.
        Нюта вскочила, забегала, занервничала. Пошла к зеркалу. Поправилась. Лицо. Прическа. Лицо - бледное, от этого яркого света, и глаза - в тоненькую красную прожилку от компьютера и напряжения.
        В предвкушении отмечания сугубо мужского праздника, дамы расселись вокруг "клиентского" столика с дешевым вином и пластмассовыми стаканчиками. Дамы в ожидании, в замешательстве. Ах! Кто же, кто же их повезет ПОСЛЕ , невменяемых и смешных, домой?
        Автор опускает веселые разговоры о доблестной советской армии, о том, кто и где, и сколько отслужил. И о том, кто не служил вообще….

        Он везет ее. Еще зима. Он спешит на деловую встречу. Он занят своими мыслями. И ему смешно и может быть чуточку стыдно от того какая она пьяная. А может быть, просто хмельная.
        Он покупает у метро батарейки для сигнализации или что-то вроде этого. Ставит девушку около киоска, словно ставя лыжи, чтобы они не упали. Он ведет ее в метро.
        - Когда-нибудь и ты меня вот так будешь тащить.
        - Правда? Ты так думаешь?
        - Конечно….
        Но получилось не так как нам с тобой мечталось. Не так как хотелось. Но не хуже, не хуже, я уверяю тебя. Откровенно говоря, не помешал бы хороший пинок в зад, для ускорения. Место эскалатора. Ведь любая машина стремится стать гоночной. А если не стремится, то это очень плохая машина.
        Девушка спустилась кое-как в метро.

        Не тащила. Но видела хрупкую, несчастную и недоверчивую жизнь, что билась в слабом и изученном усталостью теле. Видела в этих глазах, словно в ранимом сердце, которое не смогло никому и ничего простить. Сторожа его сон и бережно укрыв одеялом, она тихонько выскользнула за дверь, оставив нараспашку балкон, чтобы весенний, умозабвенно пьянящий воздух смог проникнуть в его мозг. Оставив нараспашку "посиневшую" красавицу-хамелеона с проколотым колесом, переживать ночь в одиночестве….
        А наутро машину починили. И все было уже решено. Конечно, решено. Бесповоротно. В тот день внутри нее воцарилась пустота и все клеточки спорили между собой. И Анюта уехала. Одна. Уехала на электричке. С самой устрашающей пустотой, какая только может быть в человеке. Это все эмоции. Эмоции.

        Эскалатор в метро бежал вниз, а высоко над землей, широкими эстакадами летела уже совсем другая машина. Сильная и прочная заморская звезда автострад. Верная и выносливая. Собранная в четырех небольших сараях неподалеку от городка Ньюпорт-Пэнгел в центральной части Туманного Альбиона заботливыми руками профессионалов. Этот заводик, где собираются элитные модели, так и не узнал, что такое разделение труда по Форду, и под капотом каждой машины стоит имя автора. Автомобиль под конфетным названием "Мечта", с именным мотором, с самым дорогим салоном в мире….

        Духота метро. Уставшие лица, нервные движения. Удачно дополняют картину бомжи. Тухлый воздух вагонов, заляпанные поручни. И она. Она, словно по какой-то нелепой ошибке попавшая в бомбоубежище. Будто не своя, чужая, непонимающими глазами пыталась влиться в абсолютно незнакомый ей мир. Чудовищная несправедливость. Обида.
        Только где-то совсем высоко, там, наверху, ехал ОН - в НЕЙ. В новенькой. Пришедшей на смену всем Ауди, Плимутам и десяткам.

        Четыре раздолбая: двое - женского пола, двое - мужского, вполне довольные своей жизнью, по-американски счастливыми, пляшут около Плимута кабриолета 1965 года выпуска. Происходит это где-то на берегу океана. Песок такой белый и кажется оттого еще горячее, со следами широких шин от кабриолета. И тут же старенькая такая рекламка. Рекламный проспектик, где изображены счастливые детишки, выбежавшие из дома на дорогу, где остановился только что Плимут-49. Плимут, надо сказать, совершенно точно выдержан в цветовом решении тех годов. На манер Крайслер Барракуда. Естественно не такой изысканный, бесспорно не такой удобный. Как там принято выражаться? Комфортный? Так вот. Двое взрослых. ОН и ОНА по всей видимости изучают внутри себя американскую мечту. Особенно ОН. ОНА, так, по хозяйству все больше хлопочет. Так, кажется, положено.
        И жизнь их течет плавно и размеренно….

        Выйдя из машины, она встала посередине мокрого вечернего шоссе, где не проехала больше ни одна машина за последние десять минут. Раскинула руки в стороны, запрокинула голову назад и стала жадно вдыхать влажный озоновый воздух. Волосы сплели какие-то вензеля, рассыпались в ловушки для снов. Лишь легкий ветерок коснулся горячих щек, остудил слегка голову, одержимую одной единственной теорией, которую во что бы то ни стало нужно проверить бы…
        Она уже не так стройна. Не как в 17 лет. Она уже не так молода. Хотя с первого взгляда можно подумать, что она очень молода. Но подойди к ней ближе, вглядись в лицо, и ты увидишь пока еще не заметные морщинки, внимательные материнские глаза и складочки вокруг губ, когда она делает вот так…

        Воспоминания накатывали огромными волнами-валунами. Воспоминания, которые невозможно просто так описать, передать, потому что нет у людей в лексиконе таких сильных слов о любви…
        Хотелось сильно закричать. Заорать. Громко и пронзительно. Так, чтобы все эти поля растаяли и обнажились из-под снега от ее теплого и охрипшего голоса.
        Руки ее нежные спали в его ладонях. Светлая голова покоилась на ее горячих коленях. И его дрожащее тело льнуло поверх ее одежд и не смело позволить рукам раздеть.
        Неестественно длинная рубашка. Неловкие, извиняющиеся движения, почти детские. Сигарета. Огонек светится среди белых волн полей. Синенький огонек в машине, - бесстыдный светлячок. Он гуманный. Настолько, чтобы не ранить ее чувства, но не вполне понимающий, что они настолько уже сильны.
        Поцелуи, которые покрыли ее накрашенные ресницы, веки мягкими губами, никак не остывали, и словно в испуге хватали воздух, никогда так и не надышавшись друг другом.
        Путаница слов, образов, мыслей, категорий. Игра на смерть. Кто кого?
        А в голове только весна….

        Сотни весенних птиц прилетели в наш город. Радуга ушат воды выпила. Стала полной и яркой. Словно мостик протянулась от опушки леса, через поле, до дороги. Отразилась в лужах. Выглянуло солнышко после дождя. Скоро, совсем скоро оно растопит оставшийся снег. На черной мокрой земле сначала будет пробиваться тоненькая травка, первая, свежая. Сотни весенних птиц слетятся на нее и будут щипать ее в поисках витаминов и проснувшихся насекомых.
        Потом земля затвердеет горячими лучами этой яркой звезды. Расцветут цветы. Цветы будут сменять друг друга и пополняться новыми видами. И к июлю будет уже разнотравье. Заполонит собой знойные поля горькая красавица пижма.
        Возьми в руки ее соцветие, оторви несколько желтых, похожих на клопов, цветочков. Прижми к губам, попробуй на вкус, пожуй. Ты узнаешь лето. Ты запомнишь лето.

        Она ляжет в сухую траву. Трава пахнет душистым сеном. Приползут муравьи. Из ее волос сплетут бусы. Она скажет, что жизнь прекрасна.

        Земляника выросла на мишуткиных тропинках. Лето пахнет земляникой. А ее дочка сказала, не лишенная воображения, что лето пахнет "яблоками… а может пирогами…. а может зайцем". Насчет последнего она сразу согласилась. И правда, как она сразу не могла догадаться, что лето может пахнуть самым настоящим зайцем? А земляника достигла уже гигантских размеров. Ягодина - примерно с маленькую дыню. Огромные ягоды земляники . Она их ела и видела его огромные больные, а может просто воспаленные глаза, такие же беспокойные и утомленные как его мозг, глаза в которых можно ЖИТЬ и представлять себе, что ты еще не умерла.
        Ягоды были больше похожи на пемзовые губки для пяток или на черствый поролон, вынутый из детской формочки "ананас". Они были словно игрушечные…. А в промежуточных видениях, в ее снах, скачущих по подушкам, смотрели на нее его глаза. Как тогда. Он шел по дороге. В самой любимой ее рубашке, такой терракотово-бурой, застегнутой на все пуговицы. Вид у него был слишком изможденный, будто вся душа разом отпечаталась на лице. Шел он медленно, к ней. А потом куда-то исчез. И не только во сне….

        Нагло врет. Совсем недавно Смерть просвистела в сантиметре от меня на розовом "ягуаре". И даже рукой не помахала. "Легкий завтрак в тени некрополя". И. Грошек

        Интересно узнавать, что в 1930-х годах наши кондитерские фабрики выпускали торты "Трактор", "Грузовой автомобиль", "Легковой автомобиль", "Серп и молот", а в 1946 году шоколадные плитки "Шпагоглотатель". Весело и любопытно. Все современные автосалоны Москвы скупили бы изделия с первыми тремя названиями для своих корпоративных вечеринок….

        Она приходила в автосалоны намеренно получить удовольствие. Сесть за столик, заполнить анкету, глубоко вдохнуть запах лоска новых авто и получить свой законный оргазм. Впасть в эйфорию и видеть сны. Так она искала работу, все вновь и вновь возвращаясь в мир автомобилей. Мама Анюты говорила не раз: "Ну что ты нашла в этих автосалонах? Среди этого грязного мужичья…." "Мама", - возражала она, - "Ну какое же там мужичье? Там - очаровательные модницы. :)"
        Жить и быть живой одной лишь мыслью, что КОГДА-НИБУДЬ ты будешь трудиться ради своей мечты.

        Они встретились не ровно через год и не на том же месте. Не как в красивом романе и без цветов. ОНИ встретились как будто совершенно случайно. Первое, что она с тревогой заметила, это то, что он сильно изменился и постарел… наверное. Он заболел что ли. Будто у человека была пробита аура молодой и сильной, страдающей сатириазом, с такими волосатыми, кривыми ногами, с копытами, с роскошной грудью и зелеными глазами.
        Его лицо в профиль было не узнать. Больше не узнать и не вспомнить никогда. Его МАШИНА превратилась в жалкий кусок метала - грязный, неухоженный, закипающий на ходу. В этом авто не осталось ничего от того, что она смогла создать для него. В ней, как и в ее владельце сквозила лишь усталость, сон замедленного действия, взрывное устройство, готовое сработать в неподходящий момент. Все. Больше ни впечатляющей скорости, ни оглушительной музыки, ни томных и мучительно ждущих взглядов. Будто бы только один СТРАХ. Будто бы теперь ветер сквозил внутри его любимицы и стало холодно.

        Появление легкого, компактного и достаточно мощного двигателя внутреннего сгорания открыло широкие возможности для развития различных модификаций автомобилей.
        В 1885 году немецкий изобретатель Г. Даймлер, а в 1886 году его соотечественник К. Бенц начали производство первых самодвижущихся экипажей с бензиновыми двигателями. Немалый вклад в широкое распространение автомобильного транспорта внес американский изобретатель и промышленник Г. Форд.
        Первый советский автомобиль был выпущен в 1924 году.

        Только американские стилисты могли дополнить салон новенькой Ауди Q7 несусветным количеством подставок для стаканчиков. Впрочем, можно было бы постараться и лучше, - разложить вокруг специальные пепельницы под марихуану и потайные бардачки - с той же целью. Такая машина очень понравилась бы потенциальному покупателю, направляющего свое нежное сознание на расширение. Боже, какой ужас, - расширение м-о-з-г-о-в…..
        Привет - скажет она, - я так давно тебя не видела. И посмотрит уничтожительно. Врагов надо знать в лицо. Она расскажет о своей бензиновой мечте, которая, к счастью, не сбылась. А то неизвестно было бы, к чему эта мечта могла бы привести. Что ж, думаю, что птичкам-невиличкам, не место в холодных сводах автоцентров. Да и кошкам там тоже нечего делать.

        Она была кошкой, абсолютно рыжей кошкой. Творением Airbrush. Огненной кошарой, каких рисуют аэрографы на боках авто их привередливым заказчикам. Наверное, кошка просто решила попить с капота молока и залезла под педаль газа сине-зеленой кобылы. Что-то там потом произошло такое непонятное. Никто уже даже не помнит. Гораздо интересней быть просто огненной кошкой.

        А где-то очень высоко, над семи эстакадами большого города, летела красивая машина, сделанная по последнему слову техники и автомобильной моды. Люди, столпившиеся на земле, тыкали пальцами в небо, показывая на нее, что-то кричали, старались получше разглядеть. Но никто так и не смог увидеть водителя этой машины.

        КОНЕЦ

        БЕСПЕРСТНЫХ ОЛЬГА