Из последних сил

        Германия всегда была для нас транзитной страной. Ралли, изредка навещавшие “обитель порядка”, из года в год не укладывались в наш календарь, и, по сути, Дойчланд постоянно "протыкался" нами сквозняком. Первое время мы мучались на польско-германской границе, где немецкие пограничники и полицейские, мало отличающиеся по внешнему виду от своих предшественников из Третьего Рейха, рукой в неизменной кожаной перчатке указывали нам на лишнюю банку бензина или тщательно замаскированный в беспорядке технички ящик водки и произносили короткое "nein". Изменить это решение их, похоже, невозможно было заставить даже при помощи перспективы виселицы или рытья беломоро-балтийского канала, столь успешно выполненного более ранним поколением. Наученные горьким опытом расставания с “жидкой” валютой, мы принялись форсировать польско-немецкий рубеж не напрямую, а проставляя между этими, мягко говоря, недолюбливающими друг друга странами Чехию и Словакию, пограничники которых наплевательски относились к провозу жизненноважных продуктов питания и топлива. Кроме того, маленькие горные пограничные переходы всегда были пусты и не истоптаны нашими проворными соотечественниками, вывозящими из Германии тонны металлолома в виде автомобилей, собранных задолго до падения берлинской стены.

        Выехав впервые за рубеж, уже в Польше мы почувствовали разницу между ухабами белорусских трактов и ровными польскими шоссе. Взаимопонимание водителей, съезжавших на обочину для пропуска более быстрой машины и благодарность, выражавшаяся во включении “аварийки” после обгона, спокойные, чистенькие придорожные кафе с дешевой и вкусной едой - эти и другие признаки цивилизации после отечественных"бензину нету" и "из еды у нас только хлеб" произвели на нас благоприятное впечатление и породили трепетное ожидание встречи с настоящим Западом. Германия отличалась от Польши настолько же, насколько Польша отличалась от Белоруссии. Размеренно катясь по автобану колонной из семи разнокалиберных машин, мы разглядывали еще маловиденные на Руси в то время “Мерседесы” и “Ауди”, мчавшиеся с умопомрачительной скоростью и постепенно закипали желанием потягаться с ними в быстроте передвижения. Где-то за Берлином наша тренировочная "восьмерка" прощально чихнула и категорически отказалась следовать дальше. Лихорадочно вспоминая зазубренные перед поездкой правила пользования автобанами, мы проорали в рацию грустную информацию о поломке , пообещав быстро настигнуть колонну, и, выбрав место, где можно было остановиться не мешая другим, прижались к обочине. К счастью, в моторе всего-навсего слетел центральный провод и наши временные потери составили минут пять-семь, включая водопой и массовый забег в кусты для восстановления водно-щелочного баланса.

        Тронувшись в дальнейший путь, я, еще веривший в могущество советской техники и помнивший, как наши деды гоняли немчуру по Европе решил тоже не ударить в грязь лицом перед вражескими “Опелями” и “Фольксвагенами”, благо отсутствие ползущей перед бампером колонны не сдерживало меня в усилиях нажимания на газ. Видавшая виды тренировочная "восьмерка" взвыла “подзаряженным” двигателем и понеслась по автобану навстречу победам советского спорта, - пусть пока не на раллийной трассе, но хотя бы на шоссе. Первое время нам многое удавалось - "зубила" превзошла саму себя и каким-то чудом набрала 165 км.час. Эта невиданная в условиях повсеместных российских колдобин и заботливо приоткрытых канализационных люков скорость сопровождалась, с одной стороны, обгоном значительного количества немецких товарищей, а с другой - страшным дисбалансом колес и усиливающимся запахом горящего где-то на коллекторе масла. Впрочем, радость победы была недолгой. Очень скоро сзади пристроился “Пассат” и, включив левую мигалку, дал мне понять, что мое место пока правее. Пропустив его, я снова принялся обставлять грузовики и никуда не спешащие машины, и вновь меня вежливо попросил посторониться очередной более быстроходный аппарат.

Так я перестраивался раз шесть, пока в очередной раз не был позорно согнан в правый ряд серебристым “Мерседесом”. Сомнений в скоростных преимуществах “бенца” у меня не было, но когда он поравнялся с “восьмеркой”, я посмотрел на водителя и обомлел. Не знаю, сколько лет самому древнему долгожителю Германии, но бабулька на “мерсе”, обставившая меня, как “стоячего”, однозначно уже достигла половой зрелости к моменту выхода в свет бессмертного "Капитала". Пережить такое позорное фиаско было абсолютно невозможно! Молодой, жизнерадостный раллист “тошнит с глазами пьяной черепахи” в правом ряду, а старая карга, вышедшая замуж на следующий год после изобретения паровоза наяривает под двести впереди! Я понял, что обогнать бабку стало делом всей моей непутевой жизни! Резко включив четвертую, я кинулся в погоню. К счастью дорога пошла под уклон, что позволило моему убогому агрегату развить совершенно ненормальную скорость - 180. Дисбаланс вырывал руль из рук, пассажиры, с ужасом взирая на происходящее, вцепились в ручки над окнами, запах масла перешел в вонь, поршни просились вон из мотора, но бампер резвой старушенции стал медленно и неуклонно приближаться! Еще чуть-чуть и я должен был ее настигнуть. Дорога еще больше покатилась с горы, спидометр “лег”, и я на последнем усилии воли, весь в холодном поту и с мертвенно бледными от ужаса перед неминуемой безвременной кончиной пассажирами настиг ненавистную старуху и победоносно включил левую “мигалку”. “Мерседес” тут же перестроилась в правый ряд, и, умоляя Бога, чтобы дорога не пошла в гору я начал его медленно объезжать. Кажется, ни до, ни после, даже стоя на подиуме и получая в руки Кубок Франции, мне не доводилось испытывать такой радости от победы! На грозящей “дать дуба” машине мы из последних сил поравнялись с престарелой гонщицей и боясь отвернуть взгляд от дороги, я все же скосил глаза направо, чтобы увидеть удивление и восхищение на ее морщинистом лице.

        Но не увидел... Бабке было не до меня. Она спокойно держала руль костлявой рукой и на скорости 190 км/час разговаривала с кем-то по сотовому телефону...

[Оглавление][Следующий рассказ]