Сан-Марино

Шлагбаум

       Давно канули в лету славные времена безжалостного покорения Европы исстрадавшимся за «железным занавесом» населением бывшего СССР, когда мы наносили апперкот по кофейному автомату, подозревая его в утомившем душу недоливе, за хамский плевок в чашку микроскопической порции эспрессо и, увидев в магазине ботинки для покойников за сто бельгийских франков, принимались их примерять, чем вводили продавца отдела для усопших в состояние аффекта. За пятнадцать лет регулярного посещения закордонных территорий мы научились пользоваться кредитными картами, арендовать машины по интернету и не верить табличкам «sale». Мы приобщились к выбиванию скидок, заказу «стейк мидиум» и автоматическому пуску воды в писсуарах. Нас давно не ставят в тупик фотоэлементы дверей в четырехзвездочных отелях, мудреные развязки хайвеев и многогектарные супермаркеты. Пребывание за границей стало обыденным и скучным, как бизнес-ланч в ближайшем от рабочего места ресторанчике…
       …Я вновь попал в Сан-Марино, на суверенную, непокоренную даже дуче Муссолини гору спустя почти десять лет после славного набега нашей бригады, крепко сплоченной пивом «Duvel», тягой к автоспорту и любовью к сувенирным магазинам. Тогда, в 1998-м году, истомленные ожиданием дня награждения за победу в европейском Челлендже, мы мотались по зимней Италии, спасая руководство от настырных венецианских гондольеро и попыток пойти на встречу со спонсором «Феррари» в выгоревшей тенниске и джинсах «Ну, погоди!». Побывали мы и в Сан-Марино, где руководство продигустировало желтый лимонный ликер, а я купил часы из мрамора, в пыль раздавленные грузчиками то ли в аэропорту Венеции, то ли Франкфурта, то ли в Шереметьево..
       Как принято в застывшем, махровом капитализме, в Сан-Марино за это время ничего не поменялось, кроме моделей автомобилей, перехода с лир на евро и цвета крыла дельтаплана, парившего вдалеке над вечерней Италией. Башни над пропастью, стареющие, увы, медленнее нас, стояли в той же позиции, в многочисленных магазинчиках продавали те же самые часы с намеком на любовь к Дали и даже бело-голубой государственный флаг, казалось, развевался в ту же сторону.
       Умудренный опытом парковочных конвульсий, я не стал подниматься на самый ближний к воротам старого города паркинг, а оставил свою рентную «астру» где-то посередине подъема на полупустой стоянке с номером «7». Въезд на паркинг надежно и стандартно защищали два шлагбаума – въездной и выездной, у первого из которых традиционно выдавался билет после нажатия на большую красную кнопку. Он же, после оплаты, открывал выездной шлагбаум. Все уже было просто и доступно пониманию.
       Вечернее солнце, цвета знамени побежденного пролетариата, плюхалось с далеких гор в ущелье. По асфальтовому серпантину брели вниз последние уставшие туристы, дававшие сквозь зубы клятву отныне завязать с альпинизмом в любом виде. Город на горе пустел, как песочные часы – равномерно и неумолимо, и к тому времени, когда мы с женой и шестилетним, продвинутым созданием двадцать первого века Женькой вскарабкались к главной улице, в нем остались только уставшие продавцы круглосуточных магазинчиков и сытые уличные коты. Побродив по городу и вдосталь затарившись символами сан-маринского суверенитета, граппой и детскими игрушками, среди которых особо выделялась точная копия израильского «узи», выстраданная хитрым Женькой за утомительное блуждание вверх по горе, мы зашли в маленький ресторанчик поужинать. После долгих попыток выведать у ни слова не говорящего по-английски официанта происхождение тех или иных блюд, мы умудрились заказать и съесть что-то холодное, скользкое и пахнущее остатками шпрот в масле, в которых затушили пару окурков. Ужин завершился отличным, как впрочем и везде в Италии, капуччино, ворчанием Женьки по поводу севшего аккумулятора в «геймбое» и моим предвкушением лицезрения физиономии пограничника в аэропорту Римини, разглядывающего на экране рентгена легендарный пистолет-пулемет.
       Путь вниз, из-за прооперированных весной коленных суставов, дался мне тяжелее подъема, но в конце концов настал сладострастный момент опускания задней части тела на сиденье «опеля». Подъехав к выездному шлагбауму, я остановил машину и неторопливо, с видом знатока местных традиций, обычаев и систем оплаты паркингов пошел к здоровенному металлическому ящику, призванному принимать наличные и безналичные платежи у гостей города. Вставив карточку в соответствующую прорезь, я приготовил мятые, голубоватые «пятерки», но автомат, поразмыслив, выплюнул мою карточку назад. В старые добрые времена компьютерного дебилизма меня бы пробрал холодный пот и желание кричать единственное знакомое тогда иностранное слово «хелп!», но за многие годы количество тренингов с разнокалиберными и разнофункциональными аппаратами превысило все нормативные параметры и сей инцидент не вызвал во мне даже тени смущения. Для начала я несколько раз повторил операцию с засовыванием карты в автомат, вставляя ее другими сторонами. После того, как карта стандартно вернулась ни с чем, я решил, что местные агрегаты работают строго по предоплате и попытался начать операцию с денег, но ни бумажные, ни металлические «евры» не смягчили металлических внутренностей кассира. Такая же участь постигла и кредитную карту.

- Не получается? – услышал я сзади голос сына.
- Ты чего вылез из машины?
- Помочь… - Женька переступал маленькими ножками в сандалиях на босую ногу и теребил ручонками кепку с изображением Человека-Паука.
- Помочь…- Я уже испытывал раздражение от несговорчивости автомата. – Иди назад.
- А ты кнопку нажимал? – не слушая, спросил Женька, тыкая пальчиком в маленькую красную кнопку.
- Это для переговоров.
- Так поговори!