Pirelli кисти Дали

        Поступившее по факсу приглашение в Венецию на награждение победителей Челленджа-96 пришло сразу после Нового года. С одной стороны, перспектива провести неделю в Италии без машин, стенограмм, гаечных ключей и бесконечных мотаний по одной и той же трассе выглядела заманчивой, с другой - было жаль тратить на эту экскурсию спонсорские и собственные деньги, которые можно было пустить на подготовку к новому сезону. Решив не ломать попусту голову, я перепоручил эту альтернативу, вместе с факсом, руководству, успешно совмещающему высокую должность с президенством в автомобильном клубе. На размышления, в отличие от меня, у "главнокомандующего" ушло минимальное количество времени, вполне соизмеримое со скоростью звука. В течение минуты был и определен состав делегации - я, Сашка Нигай и переводчик, желательно с итальянским языком. Возглавлять этот десант для придания ему должной представительности и солидности на столь важном международном форуме президент, отличающийся небывалой скромностью, назначил себя. Созвонившись с Лешкой Щукиным, ушедшим к тому времени из команды Газпрома и в совершенстве владеющим итальянским и английским, я получил его согласие и, сообщив Сашке о необходимости отглаживания вечернего костюма и быстрого изучения хотя бы "здравствуй" и "прощай" по-итальянски, отправился покупать билеты на самолет...

        В Венецию мы летели на "Люфтганзе" с пересадкой во Франкфурте. После краткой рекогносцировки в ирландском баре Шереметьево-2, проведенной президентом, мне, как единственному внештатному представителю Общества трезвости, была отведена почетная роль управления машиной, которую мы собирались взять в рент по прибытии на итальянскую землю. Остальным участникам предлагалось действовать "по обстановке", после чего командир, с напутствием "поднимем настроение перед полетом", личным примером увлек присутствовавших к стойке бара. Надо сказать, что мероприятия по "улучшению тонуса", плавно перешедшие на борт "Боинга", затем в помещение франкфуртского аэропорта и завершавшиеся в салоне А300, показали, что все члены делегации имеют отменную физическую и морально-психологическую подготовку и полную боеготовность к выполнению задания Родины во время официального заключительного банкета, предполагаемого к проведению по окончании официальной части награждения. В венецианском аэропорту мы взяли в рент совсем новенькую "Вектру", отсутствие кондиционера в которой вызвало возмущение руководства, хотя температура окружающей среды в районе 7 градусов по Цельсию давала скорее основания для использования печки.

        Изрядно поплутав по пригороду Венеции, мы наконец нашли гостиницу, предписанную итальянцами. В принципе, гостиницей в общедоступном понимании, это учреждение, в котором и предполагалось в конце недели проводить празднества, не являлось, а представляло из себя роскошную виллу с парком, "четырехзвездочное" происхождение которой полностью подтверждалось внутренним убранством и умопомрачительными расценками, к счастью для нас, сведенными организаторами к чисто символическим. Гостиница была абсолютно пустой и нам отвели два роскошных двухкомнатных номера, только "санузлы" которых превышали по площади мою скромную московскую квартирку. Особое впечатление на моих коллег и, в особенности, на руководящий состав произвели холодильники, битком набитые различными напитками - от пива и Кока-Колы до коньяка. Интересно, что в дальнейшем, номер, где мы ночевали с Лешкой, объединенные из-за любви выкурить сигарету-другую, был избран "штабным", в результате чего у администрации отеля, по-видимому, возникло предположение, что в нем поселились два полностью потерянных для общества алкоголика, ежедневно сводившие содержимое холодильника "к нулю", в то время, как апартаменты, где обитали Сашка с президентом, являлись олицетворением трезвости и моральной устойчивости.

        Пять суток до дня награждения прошли в точном исполнении мероприятий, спланированных решительной руководящей рукой и лишь слегка отредактированных опытным Щукиным, имевшим гигантский заграничный опыт.В первый же день мы поехали в Венецию. Побродив по узким улицам "утопающего города", отбив руководство от напавших на него с уговорами по-зимнему безработных гондольеро и продегустировав в маленьком ресторанчике, "под лозанию", полдюжины различных вин, мы уже порядочно отошли от San Marco, как я заметил на стене объявление о выставке Сальвадора Дали. Испытывая давнюю любовь к сюрреализму, я потащил соратников к входу, убеждая их в необходимости если не насладиться, то хотя бы ознакомиться с безумными творениями великого художника. Президент, пребывающий после обеда в респектабельном расположении духа и многозначительно ковыряя зубочисткой в зубах, согласился с моими доводами и "дал добро" на осмотр экспозиции. Пройдя в залы музея, я принялся осматривать знакомые и незнакомые произведения. Президент же, едва войдя в первый зал, остановился как вкопанный около скульптуры слона, конечности которого включали в себя семь или восемь суставов, отчего слон больше походил на жирафа. Руководство, сложив руки за спиной, с видом художественного критика несколько раз обошло скульптуру, заглянуло слону под брюхо и, многозначительно произнесло: "бедное животное", после чего попыталось проникнуться сущностью мировоззрения художника с помощью надетых очков. Тем временем Сашка, полазив в каких-то объявлениях, подошел ко мне и сообщил, что на его взгляд неплохо бы купить картину "Тайная вечеря", которая судя по вывешенному прейскуранту стоит всего 150 долларов. Успокоив друга, что здесь висит копия этого шедевра, так как оригинал, во-первых, значительно больше по размерам, и, во-вторых, был мной виден в музее "Метрополитен" в Нью-Йорке, я поспешил на выручку президенту, пытавшемуся сломать себе шею в попытке рассмотреть одну из картин, висевшую, по его мнению, "вверх ногами". Несмотря на сложность восприятия сюрреалистических творений, руководство прониклось близостью к искусству и по дороге домой развело целую дискуссию о живописи, темами которой являлись давнишняя кража старинной иконы у его прабабки и постулат о том, что "наши рисуют лучше". В заключении обсуждения президент между делом поинтересовался у Щукина - нет ли в Сан-Марино, куда мы собирались отправиться на следующий день, аналогичного музея, например, Пикассо или "еще какого-нибудь ван Гога", и, получив отрицательный ответ, окончательно успокоился.

        ...Торжественное вручение наград победителям Челленджа было обставлено в лучших скупердяйских западных традициях - поздравительные речи представителей различных стран, раздача кубков и призов, и скромнейший по русским меркам праздничный ужин с минимальным количеством алкогольных напитков, ассортимент которых был, к счастью, дополнен из наших доморощенных запасов. Руководитель нашей делегации, произнеся речь "от всех российских автогонщиков", в которой дипломатичный Лешка сгладил "острые углы", типа - "в следующем году мы вас вообще задавим", и "русские всегда будут первыми в Европе", занялся более существенным вопросом предварительного распределения получаемых нами кубков между руководящим составом нашей конторы, причем основными критериеми этого сложного процесса были цвет обоев в том или ином кабинете и соответствие высоты призов рангу их предполагаемого обладателя. Так как нас с Сашкой гоняли в президиум для очередного награждения в классе, абсолюте, личном и командном зачетах и т.д. каждые три минуты, кабинетам руководителей грозило быть заставленными вазами до потолка. Особо покорил президента кубок, абсолютно ненормальных размеров, которым фирма Pirelli, не знаю из каких побуждений, наградила меня, субъективно назначив лучшим спортсменом Челленджа. Этой амфоре, в которой легко умещался баскетбольный мяч, руководство, за выдающиеся заслуги по развитию автоспорта, моментально определило место в своем кабинете...

        ...Венеция будто не хотела нас отпускать. В день отлета над городом навис непроглядный туман. Самолеты не летали. Промучавшись двенадцать часов в аэропорту, мы наконец-то были отправлены во Франкфурт, где, опоздав на стыковочный рейс на Москву, определены "Люфтганзой" на ночевку в "Шератон", что стоило этой авиакомпании, по-моему, больше, чем выделение нам отдельного лайнера. Когда утром мы наконец-то расположились в креслах и пристегнулись ремнями, а стюардесса попросила у нас тот самый Кубок Pirelli, который не уместился в багаже и перевозился в руках, чтобы показать пилотам, я не думал, что в наступившем 1997 году мы сможем только дважды, с огромными организационными проблемами выступить в соревнованиях, что то же руководство, сидящее в кабинетах в окружении добытых нами наград будет отмахиваться от нас, как от надоевших мух, что, добившись авторитета и уважения спортсменов европейских стран, мы будем вынуждены отвечать на еженедельно приходящие приглашения стыдливыми отговорками "из-за сложной финансовой обстановки...", что мастер спорта международного класса Сашка Нигай, которому французы предлагали кольцевую машину и контракт на выступление за их клуб, и механик с золотыми руками Серега Фодин, с ходу перебирающий ни разу не виденный ранее фордовский мотор или ниссановскую автоматическую коробку, будут реанимировать в гараже уделанные "чайниками" машины, а моим основным занятием, позволяющим сводить концы с концами, кроме надоевшей до чертиков работы с задержками мизерной зарплаты, станет покупка и перегон американских машин... И меня не успокаивает, что это не только наша судьба (да что мы - мелкий фрагмент!) - хоккейные клубы не могут участвовать в Чемпионате России, борцы и легкоатлеты уезжают на Чемпионат мира за свой счет, лучшие футболисты и хоккеисты гурьбой сбегают играть в Европу и США, боксеры лупят конкурентов в международных профессиональных ассоциациях, автогонщики, унижаясь перед спонсорами, правдами и неправдами вырываются на Чемпионат мира...

        Мы живем в удивительной стране, словно исковерканной безумной кистью Сальвадора Дали. Стране, которая не уважает ни себя, ни своих людей, даже тех, которые пусть понемногу, по крупицам, по чуть-чуть, жертвуя своим временем, здоровьем и благосостоянием, но поднимают и поднимают с колен ее минимальный престиж, не рухнувший окончательно только из-за еще не проданных ядерных боеголовок. Неужели никому это так и не станет надо? Неужели мы, имеющие народ, терпению, доброте, таланту, разносторонности и профессиональному мастерству которого нет равных в мире, обречены на жалкое существование и прозябание?!

        Лучше В.Высоцкого не скажешь: "... мне хочется верить, что это - не так, что сжигать корабли скоро выйдет из моды..."

        Вот только веры остается все меньше и меньше.