Отпуск за чужой счет
(продолжение)
Карелин проснулся, повинуясь своему
внутреннему, с точностью до минуты работающему
«будильнику». С трудом оторвав тяжелую голову от
подушки, он откинул одеяло, поднялся и сделал
несколько неуверенных шагов в сторону ванной
комнаты. Посмотрев на свое отражение в зеркале,
Виктор покачал головой, взял со стеклянной полки
стакан и, наполнив его холодной водой, вернулся в
комнату. Открыв чемодан, он достал из небольшой
коробки зеленоватый пакетик, разорвал его,
высыпал на ладонь две большие, величиной с
металлический рубль таблетки и бросил в стакан.
Таблетки с сильным шипением быстро растворились
в воде, выпуская на поверхность сотни мелких
пузырьков. Карелин с нескрываемым отвращением
выпил содержимое стакана и пошел умываться.
Ледяной душ и тщательное бритье вернули ему
сносное состояние, да и приготовленный коктейль
начал оказывать в горящих органах свое
«противопожарное» действие. Когда Виктор
надевал пиджак, он уже чувствовал себя почти в
полной боевой готовности, и лишь нервный
двухчасовой сон после ночного застолья с Сергеем
Беркутовым на шестнадцатом этаже оставлял в
организме следы тяжести. Впрочем, Карелин ни
секунды не жалел, что провел несколько часов за
бутылкой водки с соотечественником, заключавшим
в Мюнхене контракт с немецкой фармацевтической
фирмой. Они мило потрепались и расстались в пять
утра друзьями до гробовой доски. Правда,
малоопытный и доверчивый сибиряк рассказал
много лишнего, но всему этому Виктор не придал ни
малейшего значения и выкинул из головы еще по
пути в свой номер. Уложив волосы дорожным,
компактным феном и еще раз подобострастно
осмотрев себя в зеркале, Карелин выставил своему
внешнему виду оценку удовлетворительно и
направился в кафе. С большим трудом он заставил
себя проглотить что-нибудь съедобное, но с
огромным удовольствием выпил два стакана сока и
чашку крепкого чая.
По дороге к гостинице, где, по-видимому, в
страшных муках приходил в себя Карло, Карелин
размышлял о создавшейся ситуации, стараясь не
упустить ни одной мелочи. Разыграть дебют с
итальянцем удалось быстро и без малейших усилий.
Ничто не указывало на возможность того, что
Маркони был готов к проявлению в отношении
собственной персоны интереса русской
спецслужбы. Он вел себя, как обычный специалист в
знакомой до мелочей отрасли, не искал знакомства
с кем-либо, а его контакт с Карелиным был
спровоцирован и подстроен самим Виктором. Ни
вещи, ни документы не содержали даже намека на
связь Карло с итальянской службой безопасности.
Разговор, который они вели в ресторане по стилю,
содержанию и открытости полностью
соответствовал обычному человеческому общению.
И, конечно, та степень опьянения, в которой
оказался Маркони никак не могла была быть
позволена себе человеком, осведомленном о
возможной охотой за ним иностранными
разведчиками. Все это, вместе взятое, могло иметь
и совершенно противоположную сторону -
филигранную игру контрразведки в исполнении
сверхталантливого агента, но это было
маловероятно просто потому, что, насколько
понимал Виктор, Карло являлся в замыслах
заказчиков его операции только некоей
переходной, проходящей фигурой, одним из выходов
на нечто более крупное. А на этом этапе редко
применяются столь уникальные работники, которым
в таком случае должен был являться Маркони.
Правда одна деталь немного беспокоила Карелина -
он так и не мог понять, чего ему не хватило для
полного удовлетворения при осмотре вещей и
документов Карло, но с другой стороны, это не было
столь важно для решения его достаточно
примитивной задачи по созданию компромата на
своего новоявленного итальянского друга. Итак,
после всех размышлений, Виктор принял решение
действовать дальше по уже намеченному плану,
предполагавшему простую, но надежную
«трехходовку». Два хода были сделаны и оставался
третий. Он был самым сложным, но не потому, что на
его пути могли встать неприступным бастионом
моральные устои Маркони, а скорее из-за того, что
сам Карелин становился на данном этапе уже лицом
второстепенным. Застрельщиком и исполнителем
решающей атаки на итальянца была определена
неотразимая полячка Барбара, и хотя ее
рекомендовали, как стопроцентного агента,
Виктор, из-за закостенелой привычки брать все на
себя, проявлял по этому поводу некоторое
беспокойство.
За квартал от гостиницы, где жил Карло,
Карелин остановил машину, зашел в маленький
магазинчик и купил телефонную карту. Позвонив из
ближайшего автомата и услышав русское «слушаю»,
он произнес уже знакомое «извините, я ошибся» и
положил трубку…
…Когда Карло Маркони пришел в сознание
ему показалось, что он умер. Причем его
скоропостижная кончина была не тихой и
безболезненной, а явилась результатом наезда
паровоза или взрыва противотанковой мины, ибо
даже после смерти он ощущал страшную,
мучительную боль во всех органах и конечностях,
разбросанных в радиусе десяти метров друг от
друга. Впрочем, постепенно все части тела Карло
начали собираться воедино, а вся боль
переместилась в голову и превратилась там в
пульсирующую и рвущуюся на свободу пудовую гирю.
Так отвратительно Маркони не чувствовал себя
никогда. Предприняв нечеловеческие усилия, он
разодрал слипшиеся веки, которые с трудом
оторвались друг от друга на полмиллиметра и
сквозь эти смотровые щели попытался определить
свое местоположение. Через пять минут Карло
сообразил, что лежит в своем гостиничном номере
на диване в рубашке и трусах, а весь его разбитый
организм столь настоятельно требует
немедленного потребления влаги, будто он отшагал
сорок лет по пустыне вслед за пророком Моисеем.
Карло сполз с дивана на отвратительно пахнущий и
заляпанный какой-то гадостью палас, переместился
на четвереньках к холодильнику и, с трудом открыв
дверцу, нащупал ледяную бутылку минеральной
воды. Семьсот граммов холодной жидкости немного
притушили пожар во внутренностях и позволили
Маркони с помощью судорожного цепляния руками за
стол принять подобие вертикального положения.
Первое, что он увидел, была записка Виктора. С
трудом разобрав буквы, Карло вдруг вспомнил
вчерашний вечер, закончившийся для него в тот
момент, когда русский открывал вторую бутылку
водки, и ему стало безумно стыдно за свое
поведение. В этот момент раздался стук.
Придерживаясь за стены качающейся комнаты,
Маркони добрался до двери и повернул собачку
замка. На пороге стоял безупречно выглядящий
господин Захарчук и улыбался.
…После окончания очередного рабочего дня семинара Виктор не стал искать такси, а спустился в метро. Проехав несколько станций он вышел в город, и, пройдя пару кварталов, вошел в небольшой сквер. Ранняя осень еще не тронула желтизной ухоженные древние деревья и аккуратно подстриженные кустарники. В сквере было безлюдно. Только в глубине на скамейке одиноко сидел человек и читал газету. Это был Андрей. Карелин присел рядом и закурил сигарету.
У одного из домов он заметил телефон, вошел в стеклянную будку, достал из кармана конверт, и, разорвав его, обнаружил плотный лист бумаги, на котором печатными буквами было написано - «barbara +1». Внимательно изучив кнопки набора номера, на которых под цифрами стояли по три буквы, Карелин набрал 3383383.
…Войдя в номер к Маркони, Виктор обнаружил итальянца в явно улучшенном состоянии, но следы вчерашнего алкогольного отравления все же присутствовали на его лице. Карло сидел в кресле с полотенцем, обвязанным вокруг головы и тупо смотрел телевизор.
Через пять минут в комнате появился уже одетый в костюм Маркони.
Ресторан они нашли быстро. Услужливый метрдотель проводил их в небольшой уютный зал, где Виктор выбрал столик в углу. Правда, на этот раз он изменил привычке, посадив Маркони лицом ко входу, а сам расположился напротив. Тщательно изучив меню, Карелин заказал свиные отбивные, салаты и пиво, а также апельсиновый сок для Карло, который столь категорически отказался от любого напитка, содержащего даже отдаленное напоминание об алкоголе, будто ему предлагали мышьяк, растворенный в синильной кислоте.
Минут десять, поедая салат, они проговорили о семинаре. Виктор ловко уворачивался от специфических тем, позволяя итальянцу распространяться о малопонятных проблемах в области металлургии. Он слушал Карло, многозначительно кивая в ключевых местах его речи и думая о том, как бы постепенно перевести разговор в более знакомое русло, как вдруг итальянец умолк на полуслове, а его застывший взгляд, направленный в зал выразил наивысшую степень восхищения. Карелин медленно обернулся, увидел входившую Барбару и с трудом заставил себя вернуть голову в исходное положение. То, что он видел еще в Москве на трех-четырех фотографиях было так же далеко от жизни, как репродукция «Джоконды» в журнале «Огонек» от оригинала. Полячка была идеально стройна и просто божественно красива. Белое короткое платье сексапильно контрастировало со смуглой, загорелой кожей, а милейшую женскую головку с абсолютно правильными, блестяще выделенными небольшим количеством косметики чертами лица обрамляла фешенебельная прическа из пепельно-желтых волос. Несмотря на высокие «шпильки», Барабара передвигалась по залу мягко и грациозно, словно пантера, завидевшая добычу. Виктор посмотрел на оцепеневшего Карло и понял, что тот сражен наповал. Глаза итальянца, увеличившиеся вдвое и буквально вылезшие из орбит, выражали степень восхищения, сравнимую по силе с чувством дикаря, увидевшего пустую банку из-под «Спрайта».
Тот кивнул и удалился. «Что-то невероятное», - думал между тем Виктор, - «все совсем легко получается. Как будто все сговорились и разыгрывают вокруг меня трагикомедию. Хотя, девчонка, конечно, хороша…». Между тем, официант вынес из «подсобки» серебряное ведерочко с бутылкой дорогого французского шампанского и, поставив его на стол перед одиноко сидящей Барбарой, наклонился перед ней и что-то сказал, указывая на столик, за которым сидели Карелин и Маркони. Полячка перевела взгляд на Карло и, ослепительно улыбнувшись, махнула ему рукой. Итальянец, увидев этот жест, моментально стал напоминать сливочный пломбир, вынесенный на солнцепек. Виктор, между тем, заказал себе еще кружку пива.
«А может не ждать до послезавтра», -
думал Карелин, тщательно моя руки. - «Барбара
видела его фото и знает, что надо делать. Этот
Маркони готов: напоминает быка, увидевшего
красную тряпку… Нет, не стоит торопить события, и
так все идет слишком хорошо. Настолько гладко,
что скажи мне сейчас кто-нибудь, что против меня
идет разработка чужого плана, я бы мало
сомневался. Хотя, особенно удивляться нечему -
другая страна, отсутствие знакомых и друзей,
смертная скука на этом семинаре, отрыв от дома,
южный темперамент… Да, и вообще, мнительность и
сверхосторожность хороши до определенного
предела, за которым они становятся лишними и
вредными. Впрочем, горячиться не стоит. Завтра
надо поговорить с этой Барбарой, а уж там будем
организовывать «случку». Виктор подержал руки
под горячей струей электрополотенца и вернулся в
зал.
То, что он увидел, превзошло все его
ожидания. Карло уже сидел за столом Барбары и
страстно жестикулируя, что-то рассказывал мило
улыбающейся полячке. Карелин подошел к ним.
Краем глаза он наблюдал, как Маркони о чем-то говорил Барбаре, но минут через пять та отрицательно покачала головой, встала и, ослепительно улыбнувшись итальянцу, грациозно, слегка покачивая высокими бедрами направилась к выходу. Однако Карло поспешил за ней в фойе, откуда вернулся сияющий, словно только что награжденный лауреат Нобелевской премии.
«Так, ведь работаем же по подбору и расстановке кадров!» - подумал Виктор, а вслух произнес: