![[Оглавление]](images/lit-mainindex.jpg){kind=small}
![[Следующий рассказ]](images/lit-nextbook.jpg){kind=small}
Эта история
времен начала «перестройки», конечно, не
документальная. Страна, имена, события - все это
вымысел. Меня больше интересовал не
«навороченный» сюжет, ибо описать очередной
«подвиг чекиста», насытив его стрельбой,
погонями и интригами не составляет труда. Мне
хотелось максимально приблизить смысл этой
непростой работы к реальной жизни, представить,
что и такими неординарными делами занимаются не
опостылевшие супермены, а вполне обычные, земные
люди. При создании рассказа я опирался только на
свои представления о том, «как это все происходит
на самом деле», поэтому любителей
приключенческой «шпионской» литературы с
выстрелами из-под воды по вражескому самолету,
прыжками с парашютом во двор Пентагона и
«ходьбой по трупам» на вражеской территории, в
данном случае ждет разочарование…
Отпуск за чужой счет
На мгновение в душной комнате наступила мертвая тишина, ибо все оказались заняты исполнением точно такой же традиционной паузы перед проглатыванием первой, долгожданной стопки, как вдруг раздался тихий, но прозвучавший выстрелом в ночи троекратный стук в дверь, что на местном языке означало: «спокойно, свои».
Гостеприимно распахнувшись, дверь открыла собравшимся унылую и задумчивую физиономию начальника отдела Кузьмина, который стоял, опершись левой рукой на косяк и обводил комнату взглядом палача, точящего топор перед юбилейной казнью.
Карелин закрыл рот, проглотил слюну, обвел сокрушенным взглядом “немую сцену” в исполнении потенциальных жертв дисциплинарного устава и молча вышел, оставив друзей обсуждать организационную бездарность руководства и отсутствие задатков оперативного чутья у Степанова. Зайдя вслед за Кузьминым в его кабинет, Виктор изготовился к очередному разносу и принял решение героически брать все на себя.
Опытный Карелин моментально
соориентировался в обстановке и понял, что
разговор пойдет вовсе не о случившемся
ликеро-водочном инциденте. Однако, это
обстоятельство не принесло Виктору желанного
морального облегчения, ибо он четко знал, что
приглашение к проведению беседы в положении
“седа ноги врозь” в указанном ему месте
означает долгую и изнурительную рабочую беседу с
далеко идущими, “наполеоновскими” планами,
посвящение в которые ему, уже тридцать минут
находившемуся в отпуске, совсем не улыбались.
Поэтому Карелин расположился в кресле в позе
“низкого старта”, приготовившись отбояриваться
от всего, что ему попытается всучить “на
дорожку” руководство и, при первой возможности,
ретироваться обратно к накрытому столу.
Тем временем Кузьмин медленно открыл
сейф, напоминающий цветом, формой и размерами
печь крематория и извлек из него большой желтый
конверт. Появление сего, привычного взору
предмета в руках начальника повергло Карелина в
страшное уныние, сравнимое по силе с печалью
тургеневского Герасима, пять минут назад
казнившего любимую собаку. Конверт означал, что,
скорее всего, завтра в полдень белый ТУ-154 взмоет
в небо и возьмет курс на солнечный Адлер без него,
а сегодня вечером он поимеет страшной силы
скандал со своей любимой женой Валентиной. Столь
невзрачные перспективы заставили Виктора низко
опустить голову и заняться детальным изучением
носков своих ботинок с одновременным
лихорадочным поиском путей предотвращения
надвигающейся катастрофы.
Первым делом он открыл новенький загранпаспорт и, полюбовавшись на свое фотоизображение по фамилии Захарчук, нашел визу. Ехать, судя по ней, предстояло в ФРГ.
Отложив паспорт, Карелин нашел в ворохе бумаг задание и углубился в его изучение. Минут через пятнадцать он оторвался от чтения и поднял глаза на Кузьмина.
…Виктор проницательно взглянул на молоденькую, радостно улыбающуюся стюардессу, и эта сверкающая, белозубая улыбка человека, абсолютно довольного своей судьбой разозлила его еще больше.
Уже на двадцатой странице, когда герой, оказавшийся бесстрашным советским разведчиком и обладателем черного пояса “кон-фу” по совместительству, успел набить четыре вражеские физиономии, переспать с очаровательной агенткой израильского “Мосада” и, исполняя волю партии и народа, завалить с “Беретты” одного предателя, Карелин захлопнул книжку, и отправил очередной шедевр приключенческой литературы в карман переднего сиденья рядом с гигиеническим пакетом и рекламным журналом “Аэрофлота”, содержание которого вселяло в непосвященных авиапассажиров, что полеты на самолетах других авиакампаний, включая KLM и «Air France» напоминают по уровню безопасности и комфорту подвиг Виктора Талалихина и легендарный перелет Чкалова в США через Северный полюс. В это время появилась стюардесса и водрузила перед ним поднос с микроскопческим “ обедом, состоящим к тому же из блюд, чьи вкусовые и питательные качества не на много превышали энергетическую ценность тюремной баланды. Правда, девушка оказалась то ли разумной, то ли ленивой, ибо она поставила перед Виктором и большой стеклянный стакан с красной каемочкой, наполненный до краев прозрачной жидкостью.
Карелин без всякого напряжения вылил в себя содержимое стакана, пожевал кусочек черного, трехдневного черствого хлеба и, откинув спинку кресла, закрыл глаза. Выпитая водка произвела на него такое же слабое впечатление, как шлепок китайским кедом 38-го размера по заду носорога. Голова оставалась абсолютно светлой и в нее, толкаясь и мешая друг другу, дружно ломились разные тяжелые, невеселые мысли…
… Виктор Карелин работал в «конторе» уже семнадцать лет. За это время он исполнил множество похожих, почти одинаковых заданий, составлявших основные функции его отдела. Менялись лица “клиентов”, способы и методы, но конечная цель оставалась из года в год одной и той же. Работа не была для Карелина в тягость, так как требовала серьезного напряжения ума, артистизма, хорошей способности к импровизации, коммуникабельности, выдержки и терпения, но с годами, видя, как пришедшие вместе с ним сослуживцы добиваются все больших и больших должностей и званий, в то время, как он сам продолжал мотаться по свету и тянуть свою непростую, черновую лямку, Виктор начал немного комплексовать. Нынешнее задание, похожее на многие предыдущие, как два индийских фильма один на другой, не представлялось ему чем-то сложным и от этой будничности, которая никак не укладывалась в голове Карелина, как весомая причина для отмены долгожданного отпуска, ему было тяжко и противно на душе. К тому же, он, опытный сотрудник, прекрасно понимал, что для подготовки его задания, организации документального и “человеческого” обеспечения требовалось довольно продолжительное время, а стало быть его кандидатура была “утверждена” не за десять минут до того момента, когда Кузьмин бесцеремонно прервал их застолье, а значительно раньше. Такой кулуарный подход явно отдавал пренебрежением и наплевательским отношением к нему со стороны руководства, и оставлял неприятный осадок собственной малозначительности. Горечь в размышления добавлял и разговор недельной давности со своим другом и бывшим однокурсником по “комитетовской” школе Владимиром Степновым, ставшим уже заместителем начальника Управления и пригласившим Карелина к себе на дачу “обмыть” новую должность.
…- Пристегните ремни безопасности и потушите сигареты! Наш самолет прибывает в аэропорт города Мюнхена! Температура воздуха… - Карелин открыл глаза и удивленно уставился на табло над креслом. «Быстро, однако», - подумал он и начал искать пряжки ремня. Через десять минут самолет мягко коснулся земли и пилот запустил реверс.
Изобразив легкое волнение при ответе
на вопрос пограничника о цели приезда в ФРГ,
Карелин, ставший на некоторое время Виктором
Захарчуком, старшим научным сотрудником НИИ
металлобработки, получил обратно паспорт,
отыскал на транспортере свой чемодан и, смело
пройдя по «зеленому коридору», вышел из здания
аэропорта на улицу к стоянке такси. Пропустив
пару машин, он, наконец, уселся в кремовый
дизельный «Мерседес», назвал водителю отель,
выбранный его местом дислокации и через полчаса
вошел в массивные двери громоздкого, серого
здания в центре Мюнхена.
Портье с наигранной улыбкой сообщил, что
для господина Захарчука забронирован
одноместный номер и поманил пальцем носильщика.
Манипуляция с номерами, как и многие другие действия в других странах, была проделана Карелиным чисто автоматически. Заполнив необходимый бланк, он получил ключ, представлявший из себя пластиковую карточку с ассиметрично расположенными дырочками, поднялся на лифте на восьмой этаж и, пройдя метров десять по коридору вошел в небольшой однокомнатный номер, чуть не споткнувшись об уже принесенный свой чемодан. Подняв его и положив на широкую кровать, покрытую синим атласным покрывалом, Виктор открыл крышку и с удовлетворением убедился, что грузчики двух аэропорта с пониманием отнеслись к багажу. По крайней мере, все десять бутылок столичной и фотоаппарат оказались в целости и сохранности. Распределив вещи по полкам и вешалкам встроенного шкафа-купе, Виктор переоделся в джинсы, рубашку-ковбойку с коротким рукавом и кроссовки, после чего детально осмотрел номер, закончив исследования холодильником, откуда он извлек холодную бутылку местного, баварского пива, открыл ее и медленно, преодолевая ломоту в зубах выпил из горлышка. Утолив жажду, Карелин тщательно умылся, причесался, внимательно и сосредоточенно осмотрел расположение всех вещей, запомнив их места и некоторые особенности, после чего покинул номер и спустившись на лифте вниз вышел на улицу. Полтора часа, проклиная инструкции, Виктор мотался по городу, предпринимая, одно за другим парадоксальные решения и выписывая совершенно бессмысленные траектории, пока, наконец, не купил в маленьком магазине телефонную карту. Найдя автомат, он по памяти набрал номер.
«Когда только кончатся эти игры?!» -
устало подумал он и, увидев на противоположной
стороне улицы гаштет, отправился подкрепиться.
Выпив пива с традиционными немецкими сосисками,
Виктор заказал из бара такси, на котором проехал
на окраину города. Там он вышел, прошел несколько
улиц пешком и спустившись в метро пересек город в
обратном направлении.
«Валяем дурака» - продолжал он злиться по дороге.
- «Кому на хрен здесь нужен инженер из России? Не
71-й год, все-таки, а инструкции живут и побеждают.
Нашего народа сейчас мотается по свету
видимо-невидимо, никаких спецслужб на них в жизни
не хватит, а мы все в бирюльки играем». Размышляя
таким образом, он добрался до маленького
ресторанчика и убедившись, что несмотря на
выписанные круги прибыл вовремя, раположился за
угловым столиком лицом к входу и заказал
отвратительного немецкого шнапса, салат и свиную
отбивную. Выпив рюмку немецкой водки, вкусовые
качества которой навевали незабываемые
воспоминания о потреблении мутной гороховой
самогонки по рублю за поллитра, которой они
забавлялись в студенческую пору на «картошке»,
Карелин принялся за обильный салат. В это время в
зал вошел мужчина, в футболке с надписью «Gorbatscheff -
Perestroyka», фотография которого фигурировала в
желтом конверте, и приветливо махнув Виктору
рукой направился к его столику.
Они молча доели и, расплатившись каждый за себя, вышли из ресторана. На стоянке мужчина открыл дверь потрепанной БМВ 5-й серии.
Он отвернулся и грустно уставился в окно, за которым проплывали деревья еще не подкрашенные осенней желтизной.
Воскресенье Карелин полностью провел в
изучении тематики семинара, собственного
доклада на английском языке, с которым ему
предстояло выступать перед «коллегами» из
восемнадцати европейских стран и ответами на
возможные вопросы. Материалы, пространно
изложенные явно крупным специалистом в своей
области сначала напоминали ему по доступности,
написанную на идише тору, но уже после третьего
прочтения с многократными обращениями к
справочнику Карелин начал встречать в тексте
знакомые слова, а к вечеру, по завершении
знакомства с шестой бутылкой пива, ему стало
казаться, что он всю сознательную жизнь провел в
пяти метрах от мартена. В десять вечера он
заказал в номер плотный ужин, затем принял душ, с
удовольствием залез в белоснежную, хрустящую
постель и, включив телевизор, в течение часа
смотрел канал «EuroSport».
Проснувшись в семь утра, Карелин умылся,
тщательно побрился, надел белую рубашку, строгий
галстук и неброский, но добротно сшитый серый
костюм. Заказав на восемь такси, он спустился в
кафе, позавтракал яичницей с беконом, чашкой кофе
и булкой с напоминающим пластилин повидлом,
пробежал глазами бестолковую местную газетенку
и через тридцать минут уже входил в холл
конференц-зала, арендованного организаторами
для проведения своего «металлического» форума.
Проходя регистрацию у белокурой немки с
неприятными, мужскими чертами лица, Карелин
заметил в разложенных на ее столе списках
фамилию Маркони, против которой стояли разные
закорючки, свидетельствовавшие, что итальянец
уже прибыл на семинар и находился где-то
поблизости. Получив на руки полкило разной
мукулатуры по тематике сборища, Карелин прошел в
зал, расположился в последнем ряду и, открыв
наугад выбранный буклет, изобразил из себя
человека, которого читаемые материалы
интересуют больше завещания скоропостижно
скончавшейся тещи, оставившей в наследство
миллион долларов. Изредка кидая молниеносные
взгляды в сторону быстро заполняющейся
аудитории, Карелин, наконец, увидел и своего
«пациента». Это был невысокий, симпатичный,
хорошо сложенный брюнет, выглядевший несколько
моложе своих сорока двух лет. Маркони вошел в зал
быстрой походкой, окинул его рассеянным взором и
расположился где-то в средних рядах. Ровно в
девять часов, следуя закоренелому немецкому
педантизму, на сцене появились организаторы
семинара и после краткого представления
участников и объявлений об организации занятий
начались доклады участников.
Карелин, краем уха прислушиваясь к
монотонным бормотаниям с трибуны о малопонятных
ему проблемах, время от времени внимательно
поглядывал на итальянца. Судя по тому, как тот
постоянно наклонялся вперед и что-то записывал,
было очевидно, что размышления и убеждения
докладчиков представляют для него определенный
интерес. Доклады прерывались короткими
десятиминутными перерывами для перекуров, и
только в два часа был объявлен часовой ланч.
Виктор спустился в столовую, где питание было
организовано по принципу «шведского стола», взял
себе прозрачны жидкий бульон в миниатюрной
чашке, картофель «фри» с куском мяса, стакан
сметаны и кофе. Расположившись по закостенелой
привычке в углу зала, он выудил взглядом Маркони
и, понаблюдав за его неловкими движениями по
выуживанию салата «оливье» из большого блюда,
принялся за еду.
В половине шестого занятия благополучно
закончились. Карелин, так и не пообщавшись за
целый день ни с кем, покинул семинар и отправился
в гостиницу. После ужина, он включил телевизор,
сел в кресло и, уставившись взором в холодную
светло-серую стену, задумался…
Во вторник, после утренней части
семинара Карло Маркони собрал свои бумаги в
кожаный портфель и отправился обедать.
Настроение у Карло было немного нервозным - после
ланча в плане стоял его доклад, к которому он,
просиживая дома у компьютера все свободное
время, готовился в течение последнего месяца. Как
всякий уважающий себя западный специалист,
Маркони относился к работе с высшей степенью
добросовестности и считал, что его
тридцатиминутное сообщение является чуть ли не
апофеозом семинара и сопоставимо по важности и
сенсационности с сообщением о начале третьей
мировой войны. Поэтому он слегка нервничал и
постоянно перебирал в уме основные положения и
выводы доклада, плохо замечая все, что
происходило вокруг. Автоматически наливая из
автомата капуччино, Карло усиленно размышлял над
центральным постулатом выступления, который
казался ему несколько легковесным и
недостаточно убедительным. Находясь в мыслях
далеко от действительности, он, держа чашку с
горячим пенистым кофе перед собой, резко
повернулся и совершенно неожиданно буквально
врезался в человека в сером костюме, стоящим за
ним в очереди. Капуччино выплеснулся из чашки,
обдав костюм «очередника» от лацканов до нижней
пуговицы. Карло страшно смутился и, лопоча
«сорри, сорри», достал из кармана платок и
попытался привести одежду коллеги в надлежащий
вид, но высокий, с чуть заметной сединой в волосах
и глубокими, карими глазами человек широко
улыбнулся, отстранил руку Маркони и на очень
чистом английском произнес:
«Ну, что ж, синьор Маркони, свой первый
неосторожный шаг ты сделал…» - подумал Карелин,
выруливая со стоянки. Остановившись на «красный»
у первого светофора, он вытащил из «бардачка»
дермантиновую папку, но кроме документов на
машину, выданных прокатной фирмой «Hertz», ничего
интересного в ней не было. Пошарив рукой под
сиденьем и проверив солнцезащитные козырьки,
Виктор включил передачу и поехал к гостинице.
На семинар он опоздал лишь на пять минут
и вошел в аудиторию в тот самый момент, когда
Карло поднимался на трибуну. Ответив кивком на
дружелюбное приглашение ведущего, и ободряюще
махнув рукой с ключами от машины Маркони, он
прошел к своему месту на «камчатке» и
приготовился к внимательному прослушиванию
доклада итальянца.
Карло начал свое сообщение несколько
дрожащим голосом, но постепенно освоился. Было
очевидно, что он в совершенстве владеет
проблемой. Виктор открыл тетрадь и принялся
выборочно помечать некоторые моменты
выступления, которые не казались ему полностью
туманными и непонятными. Доклад Маркони длился
тридцать пять минут, после чего ему задали
три-четыре вопроса и отпустили под аплодисменты
на место. Сияющий Карло спустился с трибуны и,
найдя в зале Карелина, улыбнулся ему и показал
рукой, что по окончании занятий они должны
встретиться. Виктор жестом ответил, что понял и
углубился в чтение своих записок. Как только было
объявлено об окончании сегодняшней части
семинара, итальянец сорвался со своего места и
буквально взбежал на верх аудитории к
собирающему бумаги Карелину.
В середине ужина в ресторане отеля, где жил Карелин, когда новые друзья успели обсудить кучу всевозможных проблем, отведали итальянского вина и лозании, немного разомлевшего Карло, оставшегося разочарованным от вкуса и того, и другого, потянуло на размышления, что именно немцы доставили Италии максимальное количество исторических хлопот. Виктор слушал Маркони внимательно, не прерывая и не вставляя замечаний, хотя со своей стороны, не был согласен с идеей Карло о том, что Гитлер навязал итальянцам режим Муссолини. Наконец, когда пыл Маркони несколько угас, Карелин перевел разговор из историко-политического, в нужное ему русло.
«Во! Да ты ж прямо читаешь мой сценарий! Подозрительно…» - подумал Виктор.
В номере Карелин достал из чемдана бутылку водки и переложил ее в пластиковый пакет, но потом, подумав, добавил к ней еще одну. Затем, скорее на всякий случай, чем с определенной целью, он засунул в карман пиджака маленький фотоаппарат. Спустившись обратно в ресторан, Виктор подозвал официанта и изысканно спросил разрешения «угостить своего итальянского друга специально привезенной для этого случая из России настоящей русской водкой». Свою просьбу Карелин подкрепил десятью марками и моментально получил согласие. Маркони он обнаружил сидящим перед очередной раскупоренной бутылкой итальянской «бормотухи».
Виктор с удовлетворением отметил прыть итальянца, размеренно выпил свою рюмку и принялся основательно закусывать. Карло же, едва отдышавшись от непривычной крепости напитка, тут же запил его вином. «Дело будет», - с грустью подумал Карелин, вновь наполняя рюмки.
Итальянец сломался на удивление быстро и внезапно. Это произошло, когда они опустошили полторы бутылки водки, и Карелин уже подумывал, что недооценил стойкости собутыльника и размышлял о походе в номер за новой «дозой». И вдруг Маркони неожиданно, в середине разглагольствований изрядно заплетающимся языком о какой-то малопонятной Виктору проблеме сверхпроводимости, замолчал, уныло взглянул на Карелина осоловевшими и абсолютно бессмысленными глазами и рухнул со стула на пол, как мешок с телеги. «Есть!» - удовлетворенно отметил Виктор, поднимая и кое-как прилаживая к стулу итальянца и, одновременно протягивая кредитную карту официанту.
Официант внимательно посмотрел в практически нетронутые алкоголем глаза Карелина, перевел взгляд на бесчувственного Маркони и бросился исполнять указание. Вернувшись и вручив Виктору счет и кредитку, он помог дотащить итальянца до подоспевшего «Мерседеса» и загрузить полностью обмякшее тело на заднее сиденье, за что был тут же поощрен очередной купюрой. Карелин расположился рядом с Карло и, придерживая его одной рукой, назвал водителю адрес гостиницы, который он дипломатично выведал у итальянца во время беседы. Удивленный портье отеля, куда они прибыли спустя пятнадцать минут позволил Виктору доставить своего друга до номера.
Виктор закрыл дверь номера, снял с Карло пиджак, брюки, ботинки и, уложив его на диван в неестественной позе, дважды щелкнул фотоаппаратом. Потом он выключил верхний свет, достал из пиджака итальянца документы и быстро, но внимательно их изучил. В голове Карелина немного шумело от выпитого, поэтому он заставил себя максимально сосредоточиться. Просмотрев паспорт, водительские права и «отщелкав» основные листы, Карелин принялся за бумажник. В нем лежали кредитки, фотографии детей - мальчика и девочки, деньги, визитки, какие-то квитанции… Покончив с содержимым карманов, Карелин быстро осмотрел вещи итальянца, бегло пролистал бумаги из портфеля… Сфотографировав еще кое что, он удовлетворенно положил все на свои места, подошел к столу, открыл гостиничную папку и, найдя чистый лист бумаги и ручку, написал: «Карло! Не беспокойся, все в порядке. Я заеду за тобой в 8.00 на твоей машине. Мой телефон… Виктор». В этот момент он услышал за спиной булькающий звук, похожий на слив унитаза. Обернувшись, Карелин увидел, что Маркони склонился с дивана и откровенно блюет на ковровое покрытие. Мгновенно оценив, что он находится в тени, а итальянец в свете настольной лампы, Карелин быстро достал фотоаппарат и дважды запечатлел этот волнующий момент. Впрочем, предосторожность оказалась излишней, ибо Маркони, нагадив на пол, перевернулся на другой бок и захрапел. Проклиная в душе свою долю и пересиливая отвращение , Виктор убрал блевотину, тщательно вымыл руки и направился к двери. Взявшись за ручку, он уже хотел покинуть номер, но какая-то туманная, далекая мысль вдруг остановила его. У этой мысли не было четкой формулировки, но она свербила в голове настойчивой занозой. Карелин вернулся к дивану, на котором лежал Маркони и внимательно осмотрел итальянца - взлохмаченные волосы, мятая рубашка, руки, украшенные крупным золотым перстнем, полуспущенные трусы… «Чего-то не хватает, чтобы быть спокойным», - подумал Виктор, - «Ладно, позже разберусь». Он покинул номер и спустился вниз…
Войдя в свою комнату, Карелин переоделся в спортивный костюм, сел на стул и, достав из чемодана очередную бутылку водки, посмотрел на часы. Они показывали половину первого ночи. Виктор секунду подумал, поднял трубку и набрал номер администратора.
Спустившись на шестнадцатый этаж. Он нашел указанный номер и прислушался. Из-за двери раздавался звук включенного телевизора. Карелин громко постучал.
Виктор нажал на ручку двери и вошел в комнату. За столом, заставленным пустыми пивными бутылками в майке и черных «семейных» трусах сидел мужик лет сорока пяти и чистил воблу.
Карелин молча присел на свободный стул, поставил бутылку «Столичной» на стол и протянул руку.
Карелин проснулся, повинуясь своему
внутреннему, с точностью до минуты работающему
«будильнику». С трудом оторвав тяжелую голову от
подушки, он откинул одеяло, поднялся и сделал
несколько неуверенных шагов в сторону ванной
комнаты. Посмотрев на свое отражение в зеркале,
Виктор покачал головой, взял со стеклянной полки
стакан и, наполнив его холодной водой, вернулся в
комнату. Открыв чемодан, он достал из небольшой
коробки зеленоватый пакетик, разорвал его,
высыпал на ладонь две большие, величиной с
металлический рубль таблетки и бросил в стакан.
Таблетки с сильным шипением быстро растворились
в воде, выпуская на поверхность сотни мелких
пузырьков. Карелин с нескрываемым отвращением
выпил содержимое стакана и пошел умываться.
Ледяной душ и тщательное бритье вернули ему
сносное состояние, да и приготовленный коктейль
начал оказывать в горящих органах свое
«противопожарное» действие. Когда Виктор
надевал пиджак, он уже чувствовал себя почти в
полной боевой готовности, и лишь нервный
двухчасовой сон после ночного застолья с Сергеем
Беркутовым на шестнадцатом этаже оставлял в
организме следы тяжести. Впрочем, Карелин ни
секунды не жалел, что провел несколько часов за
бутылкой водки с соотечественником, заключавшим
в Мюнхене контракт с немецкой фармацевтической
фирмой. Они мило потрепались и расстались в пять
утра друзьями до гробовой доски. Правда,
малоопытный и доверчивый сибиряк рассказал
много лишнего, но всему этому Виктор не придал ни
малейшего значения и выкинул из головы еще по
пути в свой номер. Уложив волосы дорожным,
компактным феном и еще раз подобострастно
осмотрев себя в зеркале, Карелин выставил своему
внешнему виду оценку удовлетворительно и
направился в кафе. С большим трудом он заставил
себя проглотить что-нибудь съедобное, но с
огромным удовольствием выпил два стакана сока и
чашку крепкого чая.
По дороге к гостинице, где, по-видимому, в
страшных муках приходил в себя Карло, Карелин
размышлял о создавшейся ситуации, стараясь не
упустить ни одной мелочи. Разыграть дебют с
итальянцем удалось быстро и без малейших усилий.
Ничто не указывало на возможность того, что
Маркони был готов к проявлению в отношении
собственной персоны интереса русской
спецслужбы. Он вел себя, как обычный специалист в
знакомой до мелочей отрасли, не искал знакомства
с кем-либо, а его контакт с Карелиным был
спровоцирован и подстроен самим Виктором. Ни
вещи, ни документы не содержали даже намека на
связь Карло с итальянской службой безопасности.
Разговор, который они вели в ресторане по стилю,
содержанию и открытости полностью
соответствовал обычному человеческому общению.
И, конечно, та степень опьянения, в которой
оказался Маркони никак не могла была быть
позволена себе человеком, осведомленном о
возможной охотой за ним иностранными
разведчиками. Все это, вместе взятое, могло иметь
и совершенно противоположную сторону -
филигранную игру контрразведки в исполнении
сверхталантливого агента, но это было
маловероятно просто потому, что, насколько
понимал Виктор, Карло являлся в замыслах
заказчиков его операции только некоей
переходной, проходящей фигурой, одним из выходов
на нечто более крупное. А на этом этапе редко
применяются столь уникальные работники, которым
в таком случае должен был являться Маркони.
Правда одна деталь немного беспокоила Карелина -
он так и не мог понять, чего ему не хватило для
полного удовлетворения при осмотре вещей и
документов Карло, но с другой стороны, это не было
столь важно для решения его достаточно
примитивной задачи по созданию компромата на
своего новоявленного итальянского друга. Итак,
после всех размышлений, Виктор принял решение
действовать дальше по уже намеченному плану,
предполагавшему простую, но надежную
«трехходовку». Два хода были сделаны и оставался
третий. Он был самым сложным, но не потому, что на
его пути могли встать неприступным бастионом
моральные устои Маркони, а скорее из-за того, что
сам Карелин становился на данном этапе уже лицом
второстепенным. Застрельщиком и исполнителем
решающей атаки на итальянца была определена
неотразимая полячка Барбара, и хотя ее
рекомендовали, как стопроцентного агента,
Виктор, из-за закостенелой привычки брать все на
себя, проявлял по этому поводу некоторое
беспокойство.
За квартал от гостиницы, где жил Карло,
Карелин остановил машину, зашел в маленький
магазинчик и купил телефонную карту. Позвонив из
ближайшего автомата и услышав русское «слушаю»,
он произнес уже знакомое «извините, я ошибся» и
положил трубку…
…Когда Карло Маркони пришел в сознание
ему показалось, что он умер. Причем его
скоропостижная кончина была не тихой и
безболезненной, а явилась результатом наезда
паровоза или взрыва противотанковой мины, ибо
даже после смерти он ощущал страшную,
мучительную боль во всех органах и конечностях,
разбросанных в радиусе десяти метров друг от
друга. Впрочем, постепенно все части тела Карло
начали собираться воедино, а вся боль
переместилась в голову и превратилась там в
пульсирующую и рвущуюся на свободу пудовую гирю.
Так отвратительно Маркони не чувствовал себя
никогда. Предприняв нечеловеческие усилия, он
разодрал слипшиеся веки, которые с трудом
оторвались друг от друга на полмиллиметра и
сквозь эти смотровые щели попытался определить
свое местоположение. Через пять минут Карло
сообразил, что лежит в своем гостиничном номере
на диване в рубашке и трусах, а весь его разбитый
организм столь настоятельно требует
немедленного потребления влаги, будто он отшагал
сорок лет по пустыне вслед за пророком Моисеем.
Карло сполз с дивана на отвратительно пахнущий и
заляпанный какой-то гадостью палас, переместился
на четвереньках к холодильнику и, с трудом открыв
дверцу, нащупал ледяную бутылку минеральной
воды. Семьсот граммов холодной жидкости немного
притушили пожар во внутренностях и позволили
Маркони с помощью судорожного цепляния руками за
стол принять подобие вертикального положения.
Первое, что он увидел, была записка Виктора. С
трудом разобрав буквы, Карло вдруг вспомнил
вчерашний вечер, закончившийся для него в тот
момент, когда русский открывал вторую бутылку
водки, и ему стало безумно стыдно за свое
поведение. В этот момент раздался стук.
Придерживаясь за стены качающейся комнаты,
Маркони добрался до двери и повернул собачку
замка. На пороге стоял безупречно выглядящий
господин Захарчук и улыбался.
…После окончания очередного рабочего дня семинара Виктор не стал искать такси, а спустился в метро. Проехав несколько станций он вышел в город, и, пройдя пару кварталов, вошел в небольшой сквер. Ранняя осень еще не тронула желтизной ухоженные древние деревья и аккуратно подстриженные кустарники. В сквере было безлюдно. Только в глубине на скамейке одиноко сидел человек и читал газету. Это был Андрей. Карелин присел рядом и закурил сигарету.
У одного из домов он заметил телефон, вошел в стеклянную будку, достал из кармана конверт, и, разорвав его, обнаружил плотный лист бумаги, на котором печатными буквами было написано - «barbara +1». Внимательно изучив кнопки набора номера, на которых под цифрами стояли по три буквы, Карелин набрал 3383383.
…Войдя в номер к Маркони, Виктор обнаружил итальянца в явно улучшенном состоянии, но следы вчерашнего алкогольного отравления все же присутствовали на его лице. Карло сидел в кресле с полотенцем, обвязанным вокруг головы и тупо смотрел телевизор.
Через пять минут в комнате появился уже одетый в костюм Маркони.
Ресторан они нашли быстро. Услужливый метрдотель проводил их в небольшой уютный зал, где Виктор выбрал столик в углу. Правда, на этот раз он изменил привычке, посадив Маркони лицом ко входу, а сам расположился напротив. Тщательно изучив меню, Карелин заказал свиные отбивные, салаты и пиво, а также апельсиновый сок для Карло, который столь категорически отказался от любого напитка, содержащего даже отдаленное напоминание об алкоголе, будто ему предлагали мышьяк, растворенный в синильной кислоте.
Минут десять, поедая салат, они проговорили о семинаре. Виктор ловко уворачивался от специфических тем, позволяя итальянцу распространяться о малопонятных проблемах в области металлургии. Он слушал Карло, многозначительно кивая в ключевых местах его речи и думая о том, как бы постепенно перевести разговор в более знакомое русло, как вдруг итальянец умолк на полуслове, а его застывший взгляд, направленный в зал выразил наивысшую степень восхищения. Карелин медленно обернулся, увидел входившую Барбару и с трудом заставил себя вернуть голову в исходное положение. То, что он видел еще в Москве на трех-четырех фотографиях было так же далеко от жизни, как репродукция «Джоконды» в журнале «Огонек» от оригинала. Полячка была идеально стройна и просто божественно красива. Белое короткое платье сексапильно контрастировало со смуглой, загорелой кожей, а милейшую женскую головку с абсолютно правильными, блестяще выделенными небольшим количеством косметики чертами лица обрамляла фешенебельная прическа из пепельно-желтых волос. Несмотря на высокие «шпильки», Барабара передвигалась по залу мягко и грациозно, словно пантера, завидевшая добычу. Виктор посмотрел на оцепеневшего Карло и понял, что тот сражен наповал. Глаза итальянца, увеличившиеся вдвое и буквально вылезшие из орбит, выражали степень восхищения, сравнимую по силе с чувством дикаря, увидевшего пустую банку из-под «Спрайта».
Тот кивнул и удалился. «Что-то невероятное», - думал между тем Виктор, - «все совсем легко получается. Как будто все сговорились и разыгрывают вокруг меня трагикомедию. Хотя, девчонка, конечно, хороша…». Между тем, официант вынес из «подсобки» серебряное ведерочко с бутылкой дорогого французского шампанского и, поставив его на стол перед одиноко сидящей Барбарой, наклонился перед ней и что-то сказал, указывая на столик, за которым сидели Карелин и Маркони. Полячка перевела взгляд на Карло и, ослепительно улыбнувшись, махнула ему рукой. Итальянец, увидев этот жест, моментально стал напоминать сливочный пломбир, вынесенный на солнцепек. Виктор, между тем, заказал себе еще кружку пива.
«А может не ждать до послезавтра», -
думал Карелин, тщательно моя руки. - «Барбара
видела его фото и знает, что надо делать. Этот
Маркони готов: напоминает быка, увидевшего
красную тряпку… Нет, не стоит торопить события, и
так все идет слишком хорошо. Настолько гладко,
что скажи мне сейчас кто-нибудь, что против меня
идет разработка чужого плана, я бы мало
сомневался. Хотя, особенно удивляться нечему -
другая страна, отсутствие знакомых и друзей,
смертная скука на этом семинаре, отрыв от дома,
южный темперамент… Да, и вообще, мнительность и
сверхосторожность хороши до определенного
предела, за которым они становятся лишними и
вредными. Впрочем, горячиться не стоит. Завтра
надо поговорить с этой Барбарой, а уж там будем
организовывать «случку». Виктор подержал руки
под горячей струей электрополотенца и вернулся в
зал.
То, что он увидел, превзошло все его
ожидания. Карло уже сидел за столом Барбары и
страстно жестикулируя, что-то рассказывал мило
улыбающейся полячке. Карелин подошел к ним.
Краем глаза он наблюдал, как Маркони о чем-то говорил Барбаре, но минут через пять та отрицательно покачала головой, встала и, ослепительно улыбнувшись итальянцу, грациозно, слегка покачивая высокими бедрами направилась к выходу. Однако Карло поспешил за ней в фойе, откуда вернулся сияющий, словно только что награжденный лауреат Нобелевской премии.
«Так, ведь работаем же по подбору и расстановке кадров!» - подумал Виктор, а вслух произнес:
В четверг семинар продолжался обычным
порядком. До ланча Карелин изнывал от тоски,
слушая доклады специалистов из Люксембурга,
Бельгии и Англии. Затем был объявлен порядок
выезда в Кельн. Организаторы предоставляли
автобус, экскурсоводов, размещение в отеле и
питание. Выезд был назначен на завтра в четыре
часа дня. Виктор еще раз с удовлетворением
отметил сверхудачное стечение обстоятельств - и
«самодеятельность» Маркони при знакомстве с
Барбарой, и его отъезд в Кельн на период
планируемого «более тесного общения»,
практически отставляли его от дела, обеспечивая
тем самым безукоризненное алиби.
Глядя на Карло, Карелин все больше
убеждался, что его, имеющее столь успешный ход,
задание просто подхвачено неким везением, а не
является результатом контрмер, предпринятых
некой, стоящей за итальянцем спецслужбой. Такое,
хоть и редко, но случалось и раньше. В отличие от
предыдущих дней семинара, Маркони ничего не
записывал. Он явно находился в прострации и,
уставившись взглядом в какую-то точку, буквально
изнывал в ожидании завтрашнего вечера. В
совокупности всего, что познал о своем
подопечном Виктор в течение предыдущих дней, он
не улавливал ни тени фальши и игры, что,
подкрепляемое его большим опытом, говорило о
чистоте проводимой работы. Однако, тот же опыт и
натренированная интуиция Карелина, оставляли
какой-то неприятный осадок в виде
парадоксального предчувствия - плохо, когда все
идет слишком хорошо, и хотя он отгонял от себя это
наваждение, все же сия неприятная мысль упорно
сверлила голову. Кроме того, Виктор никак не мог
разобраться в ощущении важности чего-то
замеченного в номере Маркони, но так до конца не
осознанного и непонятого…
За обедом глядя, как Карло в задумчивости
проносит ложку с жидким бульоном мимо рта,
Карелин завел с ним разговор о своем предстоящем
докладе. Маркони растерянно кивал в ответ и
вместо тарелки тыкал вилкой в стол.
…На Барбаре был строгий темно-синий
брючный костюм и темные очки.
Она сидела, закинув ногу на ногу в
маленьком баре и пила кофе из микроскопической
белой чашки. Карелин присел на свободный стул и
подозвал официантку.
…Из Кельна Карелин вернулся в
воскресенье вечером. Уикенд, проведенный вдалеке
от «шпионских» проблем, оказался не только
приятным и познавательным, но и позволил ему
успокоить нервную систему и приготовиться к
финалу своей миссии. Виктор не пропустил ни одной
экскурсии и с живым, неподдельным интересом
осмотрел все предложенные его вниманию
достопримечательности. В субботу вечером он
принял приглашение на ужин от нескольких
участников семинара, который состоялся в весьма
фешенебельном загородном ресторане. Избегая
разговоров со специфическими металлургическими
проблемами, Карелин ловко уводил собеседников в
сторону, предлагая темы о политике, футболе,
погоде и женщинах. К концу ужина его участники
прониклись симпатией к обаятельному русскому и
все, как один пригласили его в свои страны для
продолжения и закрепления знакомства. Пребывая в
расслабленном состоянии, Виктор время от времени
все же вспоминал об оставленном в Мюнхене
Маркони, которого красивая и опытная напарница
вероятно уже посадила на короткий поводок и вела
на нем к будущим неприятностям.
Войдя в свой номер в мюнхенском отеле,
Карелин первым делом внимательно осмотрел свои
вещи и изучил приметы, по которым можно было с
большой степенью вероятности судить о
пребывании в его отсутствие в комнате
посторонних ног, рук и глаз. Оставшись доволен
осмотром, он переоделся и, открыв бутылку пива,
подошел к телефону и набрал номер Карло.
Прослушав ноктюрн из пары десятков длинных
гудков, Виктор положил трубку и расположился
перед телевизором. Отсутствие Карло целиком
соответствовало его планам, и он решил оставить
выяснение ситуации до утра, но в час ночи телефон
зазвонил.
«Можно считать, что итальянец сгорел», -
удовлетворенно подумал Виктор и, забравшись в
кровать, моментально уснул.
В понедельник, после окончания занятий
Карелин отыскал секс-шоп. Не проявив интереса к
созданным воспаленным умом аксессуарам и
приспособлениям, с помощью которых отдельные
граждане пытались удовлетворить свою явно
нездоровую фантазию, он быстро купил три фильма с
откровенной «порнухой». В гостинице Виктор
аккуратно вскрыл одну из коробок, вынул кассету
и, опустив ее в горячую воду, отклеил этикетку.
Испорченную кассету он выбросил в мусорное
ведро, а пустую коробку, вместе с двумя
оставшимися кассетами и заготовленным заранее
тюбиком клея и скотчем положил в чемодан.
Проделав эти нехитрые манипуляции,
Карелин покинул отель и отыскал, отмеченную в
гостиничном справочнике фирму, занимающуюся
рентом машин. Бегло просмотрев прейскурант, он
остановил свой выбор на недорогом «Эскорте» и
после детального обследования натянуто
улыбающимся клерком его «серпасто-молоткастого»
паспорта и вежливого выяснения по телефону
кредитоспособности предъявленной MasterCard, получил
ключи с противоугонным «чипом» и был сопровожден
на стоянку к выбранному, темно-синему автомобилю.
…Маркони в понедельник не объявился.
Не появился он и во вторник на семинаре, заставив
Карелина продолжать печальное изложение версии
в виде анамнеза его состояния здоровья и
отбиваться от настойчивых попыток организаторов
навестить тяжело больного Карло по месту
дислокации. Виктор, между тем, блестяще отчитал
свой доклад, получивший высокую оценку
присутствующих и ловко, проявив незаурядное
чувство юмора, увернулся от особо непонятных
вопросов. Сбросив, наконец, с себя тяжкое бремя
специалиста по металловедению и раздавая
направо и налево визитные карточки на имя
Захарчука, который по возвращении с семинара был
обречен оказаться моментально уволенным из
своего НИИ по сокращению штатов, Карелин
постепенно начал волноваться за судьбу своего
основного предприятия на гостеприимной
баварской земле. В принципе, незапланированный
сценарий, по которому итальянец с полячкой
оказались не в ее постели перед скрытой
видеокамерой, а на горнолыжном курорте, не
казался Виктору из ряда вон выходящим. Это был
нормальный поступок импульсивного,
эмоционального и богатого южанина, вырвавшегося
в кои-то веки на «волю» и внезапно встретившего
очаровательную, умную и вяло сопротивляющуюся
женщину. Карелина больше волновала
бездеятельность Барбары, не пресекающей разгула
Маркони и, видимо, не настаивающей на быстром
возвращении в Мюнхен. Между тем, времени на
реализацию главной идеи задания оставалось все
меньше. Впрочем, в душе Карелин даже немного
радовался возникшим изменениям в плане и
оттягиванию сроков его исполнения, так как это,
по его мнению, являлось компенсацией слишком
удачному началу операции. Поэтому, он не проявлял
нетерпения и хладнокровно ждал результатов
вояжа двух «возлюбленных» к сверкающим
альпийским горным вершинам, будучи полностью
уверенным, что по их возвращении уложить
наивного Карло под объектив будет так же просто и
естественно, как посетить супермаркет для
покупки галстука.
Маркони вернулся только в четверг утром.
Он вбежал в аудиторию за минуту до начала и легко
поднялся по ступенькам наверх к «камчатке», за
которой Карелин вторую неделю проводил время в
томительном ожидании окончания семинара.
Загоревшее на горном солнце лицо итальянца
излучало такое неисчерпаемое вдохновение и
внезапно обрушившееся на него счастье, что
поверить в то, что Карло едва выбрался из
состояния тяжелейшего кишечно-желудочного
расстройства было так же трудно, как втолковать
людоеду сенегальского племени этические законы
Карнеги. Не обращая внимания на насмешливые
взгляды участников семинара, моментально
создавших свои, стопроцентно правдоподобные
версии относительно трехдневного отсутствия
«тяжелобольного», итальянец плюхнулся в кресло
рядом с Карелиным и достал бумаги из своего
портфеля.
С трудом дождавшись окончания занятий, Виктор отбился от попыток Маркони все же затащить его на кружку пива и излить душу по поводу своих невероятных приключений и, покрутившись по городу, отыскал телефонный автомат.
«Ну, вот и все…», - подумал Виктор,
садясь в «Форд». - “Можно заказывать билет на
Адлер”. Он трижды сплюнул и, не найдя в салоне
ничего деревянного, легко постучал себя по
кулаком голове: “Отпуск за чужой счет, похоже
заканчивается…” Карелин включил передачу и
покатил в сторону ближайшего крупного
универмага, с намерением приобрести подарки
“родным и близким”.
…Последний день семинара был
укороченным. Наспех подведя итоги и пригласив
всех участников на вечерний банкет, организаторы
раздали заранее подготовленные свидетельства и
пожелали собравшимся дальнейших успехов на
благо мировой металлургической промышленности.
Самолет Карелина улетал в Москву в
субботу рано утром, поэтому приехав в отель, он
тщательно упаковал вещи, уделив особое внимание
кассетам от фотоаппарата, среди которой одна
была помечена незаметным непосвященному
способом и выбрал в чемодане самое простое, не
бросающееся в глаза место для видеокассет. В
семнадцать часов он припарковал машину на
стоянке около “Трех сосен” и вошел в зал.
Барбара и Карло уже сидели за столиком и
что-то весело обсуждали. Появление Карелина они
встретили с восторгом, и Маркони тут же предложил
тост за судьбоносное предложение Виктора
посетить именно это заведение. Выпив легкого
вина, итальянец практически без перехода стал
рассказывать о том, как они с Барбарой
замечательно отдохнули в Швейцарии. Постепенно
беседа перешла из курортно-развлекательной
области к итогам семинара и затем скатилась к
шуткам и обычной болтовне. Полячка вела себя
совершенно естесственно, смеялась и предлагала
тосты за любовь и дружбу, время от времени
“чмокая” Маркони в щеку. В семь часов заиграл
оркестр, и Карло тут же пригласил Барбару на
танец. Они вернулись к столику, держась за руки и
обмениваясь по дороге влюбленными взглядами.
Через полчаса, дождавшись исполнения оркестром медленной мелодии, Виктор, испросив вежливого разрешения у итальянца, пригласил Барбару на танец.
…Они прощались на стоянке, стоя у машины Маркони. Итальянец долго тряс руку Карелина, потом обнял его и, едва не прослезившись, сказал:
Без двух минут восемь Карелин зарулил на паркинг «D» и тут же увидел «Калибру» Барбары. Запарковав «Эскорт», он подошел к «Опелю» и устроился на правом сиденье. Женщина тут же положила ему на колени видеокассету без коробки.
«Калибра» «буксанула» на асфальте и помчалась к выезду со стоянки. Виктор проводил машину взглядом, вернулся к «Форду», наклеил ярлык и тщательно упаковал кассету в приготовленную коробку. Выехав с паркинга, он нашел контору по ренту автомобилей и вручил «Эскорт» унылому, невыспавшемуся служащему. Войдя в здание аэропорта, Карелин отыскал стойку, где проходила регистрация его рейса и, сдав багаж, направился для прохождения паспортного контроля…
Он откинул спинку кресла и уставился в
иллюминатор, за которым сквозь частые облака уже
едва различались похожие на топографическую
карту очертания Баварии.
В Шереметьево его встречал Гордецкий. Он
стоял в стороне у прохода из самолета «в трубу» и,
не взглянув на Карелина медленно пошел за ним
следом. Не концентрируя на себе внимания, Виктор
вместе со всеми пассажирами прошел через
погранконтроль и таможню и, выйдя из здания
аэропорта проследовал к ожидавшей чуть в стороне
«Волге», на заднем сиденье которой уже сидел его
товарищ по работе.
…Телефон разбудил Карелина в семь утра. Он схватил трубку и услышал противный, металлический голос.
«Что-то случилось…» - подумал Виктор и
принялся одеваться.
…Войдя в кабинет начальника Карелин
понял, что случилось не «что-то», а «нечто».
Выражение лица Кузьмина заставляло
предполагать, что, в двух минутах на подлете к
Главку находится американская стратегическая
ракета или он только что узнал о наличии у себя в
крови вирусов СПИДа. Глаза начальника были
налиты кровью, пальцы теребили карандаш, пытаясь
его переломить пополам. Нижняя челюсть нервно
дрожала.
Запустить кассету он не успел. Дверь кабинета открылась и в кабинет вошел генерал Травин, курирующий деятельность отдела. Кузьмин моментально вытянулся по стойке «смирно». Генерал спокойно посмотрел на Карелина и произнес:
Кузьмин нажал кнопку на пульте. Экран вспыхнул и на нем появилась Барбара, смотрящая прямо в объектив камеры. Она заговорила по-английски.
Экран погас. Карелин обхватил голову руками. «Ну, конечно! Черт, как я мог до этого не додуматься! Ведь были же сомнения… Вся эта затея была изначально пустой. У Маркони уже не было жены! Шантаж, который ему подстраивали c самого начала являлся стрельбой по воробьям. Но, как же я… Ладно, не было кольца на руке, но бумажник! В нем же находились только фотографии детей и не было карточки жены. Никакой добропорядочный иностранец этого себе не позволяет. Если бы додумался до этого, то смог бы все изменить, и хотя бы досконально изучил гражданское состояние итальянца, а не полагался на бумажные «отличный семьянин…».
Вот ведь, бабы! - Травин неожиданно рассмеялся, - думают не головой, а…- Он махнул рукой и обратился к Кузьмину. - Быстро определите всех, кто с ней контактировал напрямую и составьте план их передислокации.
Когда Виктор вышел, Травин сунул руки в карманы брюк и произнес:
…Карелин расположился в кресле и пристегнул ремень безопасности.
Самолет оторвался от земли и,
накренившись влево, начал набирать высоту,
одновременно ложась на курс. Впереди ждало море и
три недели отпуска. «А что потом?» - думал Карелин.
- «В лучшем случае какая-нибудь внутренняя
должность, в худшем… А что в худшем? Ладно,
прорвемся… Жизнь не кончилась».
Виктор закрыл глаза и вся нервотрепка
последних двух недель вдруг всплыла на
поверхность из глубин сознания и навалилась на
него тревожным, липким сном.