11. Неделя развлечений. (Воскресенье. Вечер)

        Я промямлил «мерси», забрал контрольную карту и махнул рукой. «Опель» медленно подъехал к КВ, я залез внутрь и начал застегивать ремни, выуживая их за спиной и соединяя в круглый замок. Щелкнул фиксатор разъема переговорного устройства.
- Ну, как дела?
- Нормально, - отозвался в ушах голос Нигая.
        Я открыл единственную оставшуюся в тетради стенограмму. «ES- 6,9,12. Bussy. 4.8 км» было написано сверху. Дальше шли значки, которые я уже знал почти наизусть. Машина подъехала к старту «допа», и я просунул в приоткрытое окно контрольную карту. Судьи проставили в ней время старта и, с улыбкой вернув, показали, что осталась минута. Нигай кивнул. «Тридцать секунд», - показал жестом стартер. Я опустил голову и произнес:
- Сто, левый два, сто пятьдесят.
- Понял, - ответил Сашка, щелкая тумблерами второго бензонасоса и принудительного включения вентилятора и начал играть газом.
        Рука судьи, сжатая в кулак, появилась перед лобовым стеклом, и из нее начали вылетать пальцы - пять, четыре, три два, один…Рука взлетела вверх и «опель» со страшным «прогревочным» буксом рванулся вперед. Вторая передача, третья, четвертая, пятая… Мы пролетели поворот, шестая…
- Сто пятьдесят, левый четыре, пятьдесят правый два, двести.
- Понял .
        …Пятая, четвертая. «А где же третья?» - мелькнуло у меня в голове, но «машина» уже проезжала «четверку» со скоростью близкой к «тройке», вылетела двумя колесами на обочину, но утопленный в пол газ заставил ее вернуться на асфальт. Пятая, поворот, шестая…
- Двести, правый пять, десять, левый три, сто.
- Понял.
        Шестая, пятая, четвертая, третья… Машина быстро осадилась, прижалась к наружной обочине и резко сменив курс к внутренней кинулась на ее абордаж, пролетела колесами по траве и вышла на внешний радиус, удерживаясь полным газом… Четвертая, следующий заход в вираж. «Что он делает!» - мелькнуло в голове.
- Сто, левый один на правый три, трамплин, на четыре, двести.
- Понял.
        Повороты летели под колеса и каждый из них был словно последним. «Опель» боролся, как мог с этими, невыученными нами по жизни, ненавистными и упрямыми законами физики, которые удерживали его на дороге в маленьком шаге от собственного бессилия и покорности стихии. Эта граница, за которой покоренные силы становились непокоряемыми в наступивший решающий момент была настолько зыбкой, непохожей на неприступный рубеж разделявший нас с невозможным все предыдущее время, проведенное на трассе, что малейшая неточность, ошибка или небрежность неизбежно привели бы к пересечению грани, когда человеческая воля, разум и умения становятся в зависимость только от провидения и удачи. И хотя наша маленькая машинка умела прощать гонщикам очень многое, но исправить всех промахов она была не в состоянии.
        Я успевал увидеть расположившихся в наружных поворотах зрителей, вдруг спинным мозгом ощущавших, что летящая в них машина просто не успевает снизить скорость для захода в вираж и в панике пятящихся назад. Только когда «опель» на недоступном «простым смертным» автомобилям, неимоверно коротком отрезке все же оттормаживался и исчезал за поворотом, они облегченно выдыхали затаенный от напряжения воздух и возвращались на обочину.
- Пятьдесят, левый четыре на правый три, сто.
- Понял.
        Голос Сашки, звучащий в ушах и перекрывающий рев надрывающегося мотора был тем не менее спокоен, и хотя ему приходилось делать свою работу по совершенно иному графику и с другими параметрами, но в его действиях не было суеты и нервозности. Это успокаивало и меня, ибо намного страшнее не иметь под руками элементов управления машиной и зависеть от воли напарника, чем бороться с дорогой самому. В сложных связках я уже не успевал, как обычно взглянуть на трассу и читал стенограмму «под ногу», ориентируясь на «отмашки» Нигая и собственные ощущения. Секундомер на приборной доске неумолимо бежал вместе с нами по дороге, семеня красными цифрами секунд и, казалось, что сейчас они меняются на черной шкале быстрее обычного.
        В одном из «обратных» поворотах Сашка немного заузил заход, ведущие колеса сорвались в пробуксовку и машину потащило в наружный кювет, но вовремя брошенный газ, моментально включенная первая передача и, вновь полностью открытый акселератор вернули ее на шоссе и, кокетливо повиляв снесенным задом, она бросилась прочь от опасного места. Я чувствовал, как до красноты разогреваются тормозные диски, делая педаль тормоза мягкой, словно проваливающейся в расплавленную вату, как разогретые «слики» липнут к асфальту, оставляя на них в «ходовых» поворотах, когда колеса почти касаются дороги дисками черные, дымящиеся полосы. Я смотрел на приближающуюся к красной черте стрелку температуры масла, но все это уже не играло роли, ибо сохранение средств для достижения цели уже не имело никакого значения. Важно было только одно - как можно быстрее достигнуть долгожданного щита с нарисованным на нем красным флагом...
        Лихорадочно перевернув очередную страницу стенограммы, я краем глаза увидел внизу букву «Ф», обведенную кружком. Осталось полкилометра безумия...
- Четыреста, финиш, на левый пять.
- Понял.
        «Опель» словно присел на выходе из последнего поворота и заворачивая в дугу стрелку тахометра понесся к финишу. Пятая, шестая... Вот появился впереди долгожданный щит и пора тормозить, чтобы попасть после него в «пятерку», но мотор упрямо раскручивался до отсекателя.
- Правый пять! Не успеешь! - почти закричал я в двадцати метрах от заветной черты.
- А пое..ь! Прорвемся! - раздалось в шлеме.
        «Опель» пересек линию и, получив удар в челюсть в виде четвертой передачи с шестой и следом, вдогонку, вторую, принялся разматываться по дороге, тщетно пытаясь угодить-таки в уходящую влево под прямым углом дорогу. Зацепив траву на обочине, Сашке все же удалось стабилизировать машину, и мы медленно подкатились к судьям. Я просунул в приоткрытое окно контрольную карту, получив в ответ смрадный запах горящих томозных колодок. Тщетно стараясь победить кипящий в крови адреналин я, в ожидании вынесения вердикта, стаскивал шлем и расстегивал ремни. Наконец, улыбающаяся дама, произнеся «оревуар», вернула мне лист.
- Четырнадцать секунд себе! - сообщил я. - Если бы так все время, то можно бы было с оптимизмом смотреть в будущее.
- Где ж взять сил-то на «все время», - откликнулся Сашка, отъезжая от судейского пункта и тоже снимая на ходу шлем. - Это ж тренироваться надо... А мы-то все машины «чайникам» чиним...
- Но кушать тоже хочется.
- Что верно, то верно... Поэтому, уж как умеем. Тихим сапом.
- Вставай к Фодину и будем ждать французов, - я завидел стоящую на обочине «ивеку» и отчаянно махавших нам Серегу и Катю.
- Можем не ждать. Все в порядке.
- Уверен?
- Как говорит наш сосед по гаражу Василий, меняя в восьмой раз маслосъемные колпачки: «ну, теперь-то верняк!».
        Серега принялся открывать капот, и мы начали выбираться из машины.
- Чего там смотреть-то? - сказал я. - Долей бензина и порядок.
- Еще надо до КВ доехать...
- Тридцать километров... Доползем.
- Я лучше посмотрю... - Серега принялся что-то шебуршить в двигателе. - Ну, как?
- Нормально... - протянул Нигай и потянулся к пивной бутылке, которую держала в руках Катерина.
- Слышь, погоди еще разговляться! - я отстранил его руку.
- Может ты доедешь?
- Да у меня на твоем сиденье ноги к ушам прислоняются... Хорош чудить.
        Из-за поворота показался 82-й. Французы остановились сзади «опеля» и подошли к нам. Я вручил Мюллер контрольную карту и забрал ее.
- О! - воскликнул Вентурини, заглядывая через плечо штурмана в наш результат.
- А ты что думал, басурманин, - заметил из-под капота Серега. - Сколько они слили?
- Шестнадцать, - сказал я, возвращая Мюллер документы.
- Сколько?! На пяти километрах-то? Они, что - ужинали по дороге?
- Это я летел, как горный орел! - завил Нигай, отхлебывая-таки из бутылки.
        В это время подъехал Бьюри.
- Ну, тут тоже... - сообщил я, изучив его результаты, - но Вентурини они между тем на этом «допе» дернули...
- Да, Saxo быстрая машиненка, - заявил Шура, опять прикладываясь к пиву.
- Ты поаккуратнее - там еще слалом ездить!
- У них норма - 0.4 промилле! Это - стакан водяры!
- Ладно, поехали... Подтягивайтесь на финиш.
- Да, мы за вами, - Фодин принялся загружать в «ивеко» инструменты...
        ...Перегон к финишному подиуму был длинным. Солнце приспустилось к горизонту, наполнив все ядовито-желтым, краснеющим колером. «Опель» катился по ухоженному шоссе сердито урча на нас за произведенную экзекуцию. Сзади пристроилась «ивеко», и в боковое зеркало был виден Серега в неизменной синей майке и черных очках, а рядом подуставшая с непривычки Катерина со своими неизменными атрибутами - маленькой бутылочкой «Кантенбрю» в одной руке и «Мальборо лайтс» в другой. Мне вдруг стало жаль, что все кончилось. Жаль не потому, что хотелось еще поноситься по «шалонским холмам», а потому, что, наверно, мы ехали к этому, привычному французскому финишу в последний раз. Состарилась машина, начали стареть и мы... Мимо проносились другие гонщики, приветственно включая «аварийки», а мне казалось, что их габариты моргают нам на прощанье.
        До отметки оставалось полчаса, и я порекомендовал Нигаю чуть нажать, так как перед финишем нам предстояло насквозь проехать длиннющую улицу с двумя десятками светофоров. «Опель» недовольно фыркнул, но подчинился. Наконец, оставив Фодина в стороне, мы свернули под знак полицейского, останавливающего встречный поток для пропуска раллистов, налево к Parc Exposiсion, притормозили у судейского пункта, сдали контрольную карту и въехали на подиум.
- Экипаж 83. Россия! - донеслось из динамиков, и под еще больше исковерканные собственные фамилии мы велезли из машины и подняли руки, как того требовал этикет.
        Ралли кончились. Правда, предстояло еще побаловать пару тысяч собравшихся зрителей неофициальным слаломом по огромному паркингу рядом с выставочным центром. Там было где разогнаться и поэтому сносить машину «ручником» в угоду толпе было нетрудно. В последнем обратном повороте Шура не рассчитал и, зайдя слишком быстро и узко поставил машину на два колеса. «Опель» пару секунд «подумал» - вернуться ли ему на дорогу или завалиться на крышу, но его английское благоразумие взяло вверх и под рев взволнованных этим трюком «тиффози» он плюхнулся на колеса и был тут же направлен в закрытый парк...
        ...Мы вышли на площадь, по которой бродили прибывшие участники. Два огромных телевизора показывали недавно отъезженные скоростные участки. Я протиснулся сквозь столпотворение у табло с результатами. Ботто в дождь на «классике» все же слишком сильно проиграл датчанину Пилгарду и шведу Енсену на «киткарах» «Пежо 306 макси» и не смог отыграться на последнем «допе». Вообще, каприз природы внес большую сумятицу, позволив тем, кто ехал «по суху» отыграться. Судя по всему, мы тоже потеряли на этом пару мест в абсолюте, но разницы между 19-й и 17-й позицией из 82-х финишировавших участников, в принципе, не было никакой.
- А на последнем-то СУ мы ничего колбасили, - сказал пролезший вслед за мной Сашка. - И Педерсену чуть не насадили...
        Действительно датчанин, финишировавший в итоге 13-м, приехал с нами нам на двенадцатом «допе» в одну секунду, а наше абсолютное время на этом СУ было аж седьмым.
- Это он не нажимал, - успокоил я Шуру.
- Это я - летел!
- Ладно, ладно... Птиц ты наш быстрокрылый...
        Мы добрались до «ивеко» и поехали в гостиницу. Боже, с каким же наслаждением я стащил с себя ставший тяжеленным промокший насквозь комбинезон и залез под ледяную воду! Нигай тоже фыркал за перегородкой и фальшиво насвистывал какую-то мелодию. Фодин уже скипятил чайник и разливал кофе.
- Пора по пивку! - Закричал с порога Сашка и тут же выхватил из картонного ящика бутылку.
- Смотри, еще на сцену выходить! - предупредил я его.
- Все под контролем, - Нигай залпом проглотил пиво и потянулся за следующей бутылкой. - Задачи выполнены в точном соответствии с планом, могу и расслабиться...
- Я к тому, что насколько мне известно, после награждения будет фуршет, а потом мы едем к Лене, где Жан-Франсуа приготовил нам пиццу и сорок литров «бургундского»...
- Ну, надо еще и водочки c собой взять... - предусмотрительно сообщил Шура.
        Я прихлебывал кофе, и тяжкие думы овладевали мной. Я вспоминал наивных|, начинающих «раллистов авто.ру», мучающихся над дилеммой, как прикрутить допфары на бампер или какие амортизаторы поставить в «восьмерку», их бесконечные, смешные споры о регламентах и ВКВ, резине и штурманских подсветках, омологациях и КиТТе, восхищенные рассказы о проявленном героизме на трассах и расспросы «где и почем купить велокомпьютер»… Удивительно, но в связи с этим мной овладевало вовсе не самодовольство и чувство превосходства, а, напротив, грусть по безвозвратно ушедшему и липучая зависть перед начинающими с «нуля».
        Я вспомнил первую нашу «гоночную шестерку» с прогнившим полом и чадящим, убитым мотором, вспомнил ночные бдения на автобазе у первой «восьмерки», попытки что-то сконструировать и тяжкие разочарования, ночные поездки в Тольятти за более-менее приличными моторами, постепенный прогресс, аварии, поломки, переживания, попытки все бросить к чертовой матери…
- Ты помнишь, как все начиналось? - неожиданно спросил я Нигая.
- В смысле?
- Есть такая песня у «Машины времени»…
- Ты чего? - подозрительно, глазами психотерапевта посмотрел на меня Сашка и вновь примкнул к бутылке.
- Ничего… Грустно все это…
- Что грустно-то? Ну, не могли мы объехать этого датчанина…
- Да, я не об этом. Мы сделали все, что смогли. Просто жаль, что все кончилось…
        Дверь распахнулась и вошел Сергей Аксаков.
- Как говорил товарищ Огурцов: «А теперь заслушаем клоунов!» - привествовал его Фодин.
- Да, чуть не утопли… Ну, очкарик! Молодец! - Серега начал трясти Сашке руку. - А мы «фиат» в «херц» сдавали…
- И что?
- А то, что спидометр взад включить-то забыли и пригнали его на кордах, без масла в моторе и с пятнадцатью километрами пробега… Пришлось отнекиваться, дескать, совсем не было времени на езду - все по музеям, по выставкам…
- Приняли?
- А куда они денутся!
        …На огромной сцене на столах стояли кубки. Диктор громко вызывал победителей и выскопоставленные лица торжественно вручали их гонщикам. Каким-то образом в «президиум» затесался и Калашников, считавшийся у французов нашим главным организатором и вдохновителем. Тимофеич, катавшийся замыкающим по трассе на нашем «бимере», которым управлял выделенный для этого француз-водитель, задыхался от собственного достоинства и был похож на важного, надувшегося гусака. Мы сидели полукругом на расставленных стульях и аплодировали. После группы N пришла очередь группы А.
- За третье место в классе А6 награждаются Винтурини и Мюллер!
        Наши визави по дуэли на последнем СУ взбежали на сцену. Они были немного расстроены, но улыбались, принимая кубок.
- За второе место в классе А6, награждается экипаж из России - Александр Нигай и…
- Пойдем с нами! - повернулся я к Лене.
- Ты что!
- Пойдем, меня что-то на речь потянуло, но боюсь по-русски они не поймут…
- А! Ну, тогда конечно!
        Нам сильно аплодировали. Пожалуй, даже больше, чем победителям в абсолюте. Русские, отмотавшие 3000 километров из страны, где по мнению большинства присутствующих царствовали холод, голод и бандиты, русские, странные, немного замкнутые, до сих пор таинственные люди, каким-то образом сумевшие пробиться наверх - все это добавляло нам имиджа.
        Я поднялся на сцену вслед за Нигаем, сжимая в руке большую гжельскую статуэтку, наполненную водкой. Кубок нам вручал сам Жулье. На моей памяти он делал это уже в четвертый раз. Потом нам вручили еще один кубок - за волю к победе. После этого вызвали экипаж Педерсена, и мы пожали датчанам руки. Когда аплодисменты утихли я попросил у ведущего микрофон.
- Дамы и господа! - я удивился нервозности своего голоса и для успокоения пару раз глубоко вздохнул и приподнял гжельский сувенир. - Во-первых, я хочу вручить этот приз, экипажу, который занял место вслед за нами в классе в знак уважения к их бескомпромиссной борьбе. Это, конечно же, русская водка, надеюсь, она несколько скрасит их огорчение.
        Вентурини смеясь принял статуэтку.
- Но это не все… - я сделал паузу. - Я хочу поблагодарить тех, кто смог сделать наше появление на этой сцене, а главное, сумел заставить вас вспомнить, что наша страна еще кое-что может. У нас нет спонсоров - у нас есть друзья, которые из чистых побуждений, из любви к своей Родине, из желания сделать то, чего порой не могут сделать политики, экономисты и дипломаты, возродили лучшие русские традиции и отправили нас защищать честь отчизны. Именно так мы расцениваем свое выступление здесь. Спасибо им - простым русским ребятам из России, нашим соотечественникам из Голландии, Франции, Швейцарии, Израиля, США, за их чистые души и лучшие побуждения!
        Я отдал Лене микрофон и пошел прочь со сцены. Услышав перевод, люди в зале встали и принялись вновь аплодировать, со всех сторон нам протягивали руки для рукопожатия. Я отвечал правой рукой, стирая левой с глаз навернувшиеся, предательские слезы.
        Неделя развлечений кончилась. Пришла пора возвращаться…

Эпилог

         Я сидел на работе и, по привычке рисуя чертиков в календаре, слушал Михалева. За тот год, что прошел с того момента, когда у меня родилась шальная идея, воплощенная затем в фантастическую реальность практически ничего не изменилось. Петрович, правда перешел с зловонного «Петра I» на «Мальборо», но свою привычку приходить ко мне за полчаса до начала рабочего дня и монотонно гундосить под нос о мелких проблемах, для решения которых вкупе мне требовалось пять минут, он не оставил.
        Михалев перескакивал с одного вопроса на другой. Я отложил ручку и пододвинул к себе пачку разнокалиберных конвертов. Это от Росси - приглашение в Италию в марте, это от Жено - в Бельгию в начале июня, это от Жулье - во Францию в июле, это… Я отшвырнул конверты.
- Слушай, Петрович… - я поднял глаза на Михалева. - Что ты пытаешься все время сделать проблему из ничего. Давай бумаги и иди.
        Петрович передал мне папку и удалился. Я отодвинул стул от стола и, положив голову на кулаки, закрыл глаза.

        …Мне привиделось, что я стою в пустом боксе N6 перед «опелем». Он таращит на меня свои квадратные, оперированные, подслеповатые глаза и спрашивает: «ну, что?». «Ничего, старина, ничего…». Я обхожу его по часовой стрелке и начинаю читать надписи на его боках, капоте, дверях. Надписи, прикрывающие боевые ранения… До сих пор я многих так толком и не знаю, но многие стали для меня близкими. За каждой надписью - люди. Люди, умеющие жертвовать личным во имя общего дела. Как не много осталось таких в нашей стране. Но они есть. Они собираются, чтобы помочь детскому дому, другим, незнакомым людям, они готовы совершить маленький подвиг - переступить через себя… Я иду вокруг «опеля» и вчитываюсь в надписи…
        «Малыш(093)» - двухметровый неунывающий здоровяк, гордость «зубиловодов», их «ум, честь и совесть». Как и нас держава загнала его, умелого, грамотного, порядочного человека в арендованный гараж, чтобы он мог прокормить себя и семью и чтобы несколько сотен автолюбителей не теряли деньги и время в надменных снаружи и гнилых внутри «гагриных-ладах-люблино»… Спасибо тебе, Серега!
        Andreyka - спокойный, уравновешенный, терпеливый, взвешенный в рассуждениях флегматик со своим милым Funtik'ом. Всегда успокаивающий меня после «ненужных побед» и поражений в скандалах на авто.ру. Спасибо тебе, Андрюха!
        Pilot - готовый всегда чем-то помочь, завсегдатай «палаты N6», быстрый в езде и решениях, вечно ковыряющийся в своей полуспортивной «восьмерке»… Спасибо, Сергей!
        Павел (93i) - мой ровесник, чуть неуравновешенный, резкий, иногда надоедливый, но абсолютно честный, порядочный и добрый человек, который придет по первому зову и сделает все, что в его силах. Спасибо, Пашка!
        MVR - немного смущающийся, крутящийся в жизни, старательный и обязательный. Спасибо, Володя!
        Zaika2106 - не терпящая компромиссов, эрудированная и очень грамотная, умеющая быть тем, кого вдруг не хватает, «правильная» девушка… Спасибо, Катерина!
        ФИЛИН - куда-то пропавший, слегка прямолинейный, увлекшийся ралли… Спасибо, Саша!
        Кhaa - высокий, добродушный, вечно мучающийся со своей убитой «шестеркой». Спасибо, Алкесей!
        Igor - «раллийный наркодилер», усадивший на эту безвредную, но исключительно заразную «иглу» несколько десятков авторушников. Спасибо, Игорь!
        КЕБ - дотошный в управлении машиной, бывший… и настоящий. Спасибо, Костя!
        Misha - уважаемый в авторушных кругах, немного прямолинейный «авторитет», знающий цену слову и делу, иногда впадающий в детство и делающий чуть опрометчивые, неотразимые поступки, умный и порядочный. Спасибо, Михаил!
        Boris(083) - сильный компьютерщик, скучающий по дому в командировках в Швейцарии и любящий узнать много интересного. Спасибо, Боря!
        Agul - переживающий за других часто больше, чем за себя. Спасибо, Леша!..

        …«Опель» выдерживает мой взгляд и следит за моими передвижениями. Он чувствует, что я переживаю. Я делаю круг за кругом, держа руки в карманах и попыхивая сигаретой. «Ников» много… Одних я уже хорошо знаю, другие остались в небытии...
        Mike93 - гонщик-мечтатель, каждый вечер прибывающий к нам в бокс. У тебя все получится, Миша, спасибо!
        PAN - авторитет Аudi и VW. Мы часто встречаемся - от моей деревни до его города рукой подать. Не каждому дано, чтобы люди ездили ремонтировать машины в Дубну - это признание. Спасибо, Алексей!
        Dimon и Cмолий - славные ребята, тоже немного «подвинутые» на гонках, что-то пытающиеся построить из старого «зубила». Спасибо, Олег и Дмитрий!
        IMPALA SS - гражданин США, говорящий одинаково по-русски и по-английски, совсем не такой, каким представляется в авто.ру… Спасибо, Виталий!
        AlexPolo - во многом уникальная личность - в чем-то бесшабашный, в чем-то не слишком удачливый, но с открытой настежь душой. Спасибо, Леша!
        Shooter - кажущийся многим немного чудаковатым, удачливый в бизнесе и несчастный по-жизни, часто обманываемый по своей доверчивости, клянущийся, что этого не повторится и повторяющий собственный ошибки. Спасибо, Саша!

        В боксе тепло и тихо. Нет привычных клиентов и просто людей, приезжающих сюда поболтать… Я наливаю из чайника кипяток в чашку с растворимым кофе, сажусь на табуретку перед лицом своего закадычного друга. «Ну, что, брат? Пора на пенсию?».
        «Мне еще рано, я еще могу…». «Ты-то можешь, а мы… уже нет…». «А как же они?» - он кивает на свои бока. Правой фарой.
        …GMA, Chaos, Markov, Ivanov, Гонщик, Anton@Golf2, Alexey@Almera, baNkir, с которым я умудрился зачем-то поругаться и был виноват, JAO, Dimid(99), air, вечно бьющий вою машину, PVL065, Ed, Совесть, Stikh, чей «ник» почему-то не был сделан, Smike102, BIS083, PhilipO, Андрей2105…
        «А что они… Мы сделали все, что могли и не уронили их чести». «Дело не в этом…». «А в чем? Попробовать устроить еще одну авантюру?». «Это не авантюра. Мы дали им шанс!». «Шанс?! В чем?». «Шанс почувствовать себя лучше… А что мешает вам самим выстрелить еще раз?». «Перестань, не трави душу. Мы работали целый год и смогли только сами свести концы с концами… Все. Отдыхай, мы не станем разбирать тебя на запчасти. Мы оставим тебя в покое».
        Я встаю, допиваю кофе и выключаю свет. В пробивающуюуся сквозь открытую дверь бокса желтизну луны виднеются - ИЛ - добродушный сотрудник банка Илья, Шурик2109, мангал.ру - «теплая» компания единомышленников, любящих отдохнуть на природе, а заодно «замутить» очередное доброе дело, BAY, MAPY-OBAA, goor,Pronin, Багмет, murrik, Popov, VBR, Sandy, Stark, Alisa, LAV, PVB, Alfim, Strahger, Борисыч, Беляев, dm66, 00alex, Shura, MAX-SYM, Марк, Nikky405, PM099, еще, еще, еще… Пока ребята, спасибо вам. Я закрываю дверь на ключ и иду домой. По улице пролетают машины, слепя фарами и прибавляя скорость…
        …Я поднял голову с рук и посмотрел на часы. Пора. Встряхнувшись, набрал номер телефона.
- Все ко мне в половину десятого, - трубка упала на рычаг.
        Рука потянулась к пульту телевизора, вспыхнул экран. Очкастый диктор сообщал о том, что нас хотят выгнать из Совета Европы. «Ничего вы с нами не сделаете… Никуда вы нас не выгоните… Слабы вы кое в чем. Вы можете скупить нашу собственность через грязные лапы ублюдков, вы можете завалить нас наркотиками, вы можете помочь зверям в человеческом облике, вы можете задушить нас своей убогой пропагандой, вы можете не покупать нашу нефть и ставить на прикол наши танкеры, вы можете подводить к нам свое НАТО… Но с людьми, с обычными, рядовыми людьми - вы ничего не сделаете. И нас - много! И пока мы вместе - есть у нас надежда…»
        Я еще раз взглянул на конверты, медленно разорвал их пополам и бросил в корзину для бумаг…


1999-2000 г.

Вы хотите "продолжения банкета?" Жмите здесь

[Оглавление]