5. Неделя развлечений. (Вторник.)

        Пока Нигай прогревал "Микру", я прошел в рекреацию, находившуюся при выезде из двора, где стоял автомат, продававший кофе и наполнил два пластмассовых стаканчика горячим напитком. С утра меня одолевали грустные мысли о "ремкомплекте", затерянном хвалеными западными почтовыми службами в недрах собственной бюрократии. Между тем, оставалось всего "два дня на размышления", и если за это время нам не удалось бы разыскать таинственный склад, где уговорами, угрозами или с боем вырвать из рук французских почтарей наш резиново-металлический арсенал, то оставалась грустная участь стартовать на четырех полумертвых "микстах", без пятой передачи и с настроением декабриста Пестеля, гордо, но обреченно восходящего на эшафот. Впрочем, этот душераздирающий вопрос, вместе с безрадостными предположениями и сомнениями я решил отложить на послеобеденное время, когда Жан-Франсуа обещал привезти вести о географическом местоположении и графике работы склада.
        Выехав из города через несколько круговых движений, построенных по принципу "главная - по кругу" и белый подвесной мост через Сон, мы, не соблюдая "легенду", поехали прямиком на СУ-1, являвшийся для нас новым и представлявшим в связи с этим наибольшие трудности. Так как спидометр "ниссана" после фодинских манипуляций с завидным постоянством утверждал, что мы стоим на месте, как памятник Грибоедову на Чистопрудном бульваре, Нигай придерживался основного, по-утреннему малочисленного потока и не старался удивить окружающих российским пониманием ПДД, в основе которых, как известно, лежит принцип их повсеместного игнорирования. Пока мы преодолевали перегон, я внимательно изучал написанную и проверенную вчера стенограмму, обводя связки и убеждаясь в удобстве переносов. Наконец, мы ушли с шоссе А6 и начали петлять по узкой дороге, проложенной сквозь роскошные виноградники, пока не прибыли на старт "допа", предусмотрительно отмеченный на асфальте белой поперечной линией., что в отличие от российских легенд, рекомендующих сначала поискать "отдельно стоящее" дерево в глухом лесу, привязанную к колу корову или местный колхозный трактор, позволяло точно определять место, откуда предстояло через несколько дней "стрельнуть на все деньги".

- Поехали? - спросил Сашка.
- Двести, правый два на левый три, сто, - произнес я вместо ответа.
"Микра" тяжко вздохнула и, собрав воедино свою японскую гордость и внутренние силы, напряглась, "буксанула" передними колесами и рванулась вперед.
- Дальше.
- Пятьдесят, правый пять на левый три, двести.
- Понял.

        "Доп" был похож на все остальные - и узкой дорогой, на которой две машины разъезжались лишь "отступив" правыми колесами на травяную обочину, и обилием "ходовых" поворотов, с "встроенными" "пятерками" и даже "шестерками", и постоянными спусками и подъемами с "трамплинами", и обязательным принципом прохождения через две-три деревни, где приходилось снижать скорость до минимума, так как местные жители никогда бы не поняли - зачем гонять по их поселку с максимально возможной скоростью и, сгорая от любопытства, обязательно позвонили бы в полицию для уточнения данного вопроса. Нигай старался не "резать" закрытые повороты, опасаясь встречи с тракторами виноградарей, которые хоть были и небольшими, но, в сравнении с нашей микроскопической тренировочной машиной, представляли из себя "Титаник", внезапно вышедший "в лоб" индейской пироге.

- Пятьдесят, левый четыре с подбросом на выходе, сто.
- Понял. В прошлой связке переправь "левый три" на "левый два".
- Хорошо.

        Узенький "Good Year", которым были укомплектованы колесики "ниссана" визжал в поворотах свиньей, отправляемой добрыми хозяевами на рождественский стол, а в салон то и дело проникал удушливый запах подгорающих тормозных колодок, но это нас беспокоило не больше, чем прошлогодний дождь на пасху.

- Сто, правый два, триста, финиш, сто левый четыре, прямо.
- Понял.

        Мы проскочили последний поворот и пересекли красную поперечную линию. Сашка осадил машину, которая, почувствовав передышку, благодарно заурчала слабеньким двигателем. В отличие от остальных скоростных участков, где старт и финиш находились неподалеку друг от друга, позволяя прогонять их несколько раз подряд, экономя время и бензин, этот "доп" был проложен так, что для его "повтора" следовало либо развернуться и поехать по нему же на старт, уворачиваясь от других спортсменов, осваивающих трассу, либо давать крюк в пятнадцать в километров, с ужасом складывая в уме напрасно затрачиваемые народные франки и проклиная отсутствие нефти на европейском континенте. Поэтому я накануне проложил наиболее оптимальный маршрут тренировок, благодаря которому на перемещения от СУ к СУ тратилось минимальное время и расстояние. Следуя данной оптимизации тренировочного процесса, изнасиловавшего мои, с детства ненавидящие всякую математику мозги, мы направились на четвертый "доп". Этот короткий, пятикилометровый скоростной участок повторялся на ралли три раза и был примечателен тем, что многие участники регулярно имели на нем пренеприятные проблемы. Большей частью СУ представлял из себя спускавшуюся вниз дорогу вдоль огромного виноградника с, на первый взгляд, несложными, следующими один за другим поворотами достоинством от "первого" до "третьего", но так как все это проходилось с педалью газа, постоянно нажатой до упора в пол, то можно было легко "заиграться" и на полном ходу убраться в плантацию, отделенную от трассы достаточно глубоким кюветом.
        В былые годы на "допе" полегло множество народа, нанеся непоправимый ущерб бургундской винодельческой промышленности. Как-то и мы, перед заканчивающим эту грандиозную "змейку" "четвертым", вечно грязным от набросанной земли поворотом, ошиблись в торможении и слетели в поле. Машину на земле развернуло, и она, попав в неуправляемой вращение, на скорости за сто двадцать километров в час неумолимо полетела в огромную кучу навоза, которым французские фермеры, следуя общемировой традиции, удобряют свои угодья. Я уже предвкушал наслаждение соответствующим запахом в кабине "опеля" и слышал истерический смех механиков, но за полметра до нашего ассенизаторского краха машина остановилась. "Слики", на удивление, "зацепились" за грунт, и мы, потеряв двадцать секунд, выбрались на дорогу, так и не превратившись в передвижной туалет.

- Шура, - сказал я тогда Нигаю после финиша СУ, - если ты в следующий раз задумаешь финишировать где-нибудь в стороне от дороги, то, умоляю тебя, выбирай для этого места по-приличнее, соответствующие нашему спортивному статусу и общественному положению.

        До обеда мы "прохватили" километров триста и, истекая слюнями от голода, вернулись к месту проживания. Нигай тут же нашел в шкафу какую-то газету и метнулся к унитазу, сидение на котором с одновременным ознакомлением с прессой было его вторым, после питья пива, любимым занятием. Данное мероприятие могло продолжаться сколь угодно долго и ограничивалось только объемом захваченных с собой печатных изданий, но на этот раз газета оказалась на французском языке и была доступна Сашке лишь в тех местах, где размещались рисунки и фотографии. Поэтому, я не успел скипятить чайник, как очкарик появился в комнате и предложил сходить проведать нашего одинокого механика, по-видимому, изнывавшего от безделья и томящегося в ожидании запчастей подле спортивной техники.
        Однако, Серегу мы нашли за работой. Он уже поменял оба передних подшипника ступиц, демонтировал коробку передач и, познакомившись с начальником гаража гарнизона, объяснясь исключительно "на пальцах" пополнил нашу коллекцию колес для прицепа шестью новыми экземплярами, утащенными с местной свалки "б/у", но по сравнению с истертыми в пути "в муку" "бэ-эл-ами" и "ми-шестнадцатами" казавшимися почти "нулевыми".

- Ну, как? - спросил Фодин.
- Нормально, - сказал Сашка. - Там, наверное, в "ниссане" масло кончилось...

        Серега бросился к "микре", вынул щуп, внимательно изучил его и даже понюхал. Потом он присел на корточки и провел рукой по резине.

- На пару дней хватит, - убежденно произнес он. - Потом - хана. Как сдавать будем?
- Молча. Мы им не обещали ездить со скоростью пять километров в час, уступать дорогу пешеходам и протирать щиток приборов влажной тряпкой, - ответил я. - А обед у нас будет?

        Словно прочитав мои мысли, из-за поворота появился Калашников с прибывшими Жаном-Франсуа и Леной. Тимофеич был одет в щирокие шорты, из которых, как две палки, торчали его ноги, обутые в огромные кроссовки. Медленно, по-страусиному вышагивая по разогретому асфальту, Калашников с присущим ему умением придать любому, даже совершенно ничтожному событию оболочку решенной сверхзадачи с применением резервов государственных ресурсов торжественно докладывал французским гостям о подготовке техники и экипажей к предстоящим гонкам. Свою медленную, похожую на выступление "гаранта конституции" речь, Тимофеич сопровождал роскошной жестикуляцией в стиле Марселя Марсо.

-Ну! - вместо приветствия хором воскликнули мы, вопросительно глядя на Лену.
- Завтра утром можно ехать на склад. Ваши детали там. Жан-Франсуа вас проводит. И надо кому-то будет расписаться в получении.
- Это запросто - Фодин крестик поставит... Во сколько?
- В одиннадцать.
- Хорошо, - сказал Сашка, - утром прохватим пару кружков и метнемся в это логово почтового валюнтаризма...
- Тимофеич, а обедать будем? - тоскливо спросил Серега, категорически отвергающий возможность ограничиться в питании утренним кофе.
- А как же! - ответил Калашников таким тоном, будто он совершил нечто героическое, сравнимое по сложности с взятием Порт-Артура или с полетом на Марс.

        Пока Жан-Франсуа с детским любопытством осматривал "Опель" под присмотром голодного механика, мы обсудили с Леной проблему предстоящего посещения мной станции, занимающейся продажей колес, шинмонтажем и сход-развалом. Так как я был бесповоротно убежден, что на данном предприятии техобслуживания найти человека, способного хоть как-то изъясняться на любом другом языке, кроме французского, будет совершенно невозможно, то мы договорились о телефонной "подстраховке", с успехом примененной нами при арендовании тренировочной машины.

- Слушай, а в четверг мы все едем на банкет! Ты в курсе? - вдруг вспомнила Лена.

        Под "банкетом" она подразумевала ежегодную "тусовку" на винном заводе в Меркури, где гостей угощали ста граммами красной бургундской кислятины и микроскопическим бутербродом с паштетом, от которого отвернулся бы даже мой деревенский кот Филя, посчитав для себя недостойным размениваться на такие мелочи. Несмотря на столь скудное угощение, иностранцы посещали данное мероприятие с завидным упорством, умудрялись довольно быстро "наклюкаться" за свой счет из неиссякаемых винных заводских запасов. после чего разводили громогласную всеобщую демагогию на различные темы. Так как мы не понимали ни слова по-французски, то обычно молча покуривали на улице и удивлялись тому, как можно что-либо обсуждать, говоря всемером одновременно. Время от времени к нам подходили знакомые гонщики и руководители других европейских ралли, радостно хлопали по плечу и на ломаном английском приглашали к себе на соревнования, на что мы понимающе кивали и вспоминали о сломанном компрессоре в боксе, на ремонт которого никак не удавалось найти денег.

- Ну, уж нет! - твердо ответил я Лене. - Мы, пожалуй, потренируемся лишних три часа. Вон у нас для этого представитель есть. Кузнец триумфа... - я кивнул в сторону Калашникова.
- Напрасно... - вздохнула Лена. - Людям интересно пообщаться с тобой и Нигаем.
- Нет, - решительно повторил я, и мы направились в столовую.

        После обеда, представлявшего из себя довольно разнообразный набор блюд, я оставил Сашку с Фодиным для дальнейших "разборок" с раллийной машиной, а сам направился на окраину города на рекомендованную мне Жулье станцию, специализирующуюся на колесах. По дороге я обогнал "бимер", на котором Калашников с Николаем, имевшие в наличии собственные запасы конвертируемой валюты, поехали производить "шопинг" в ближайший супермаркет. На тупиковой улице с совершенно непроизносимым названием я нашел станцию и, толкнув дверь, вошел в офис, отгороженный стеклянной стенкой от основного цеха с тремя подъемниками, возле которых неспешно трудились механики, одетые в ярко-оранжевые комбинезоны.

- Hi, do you speak English? - стандартно поинтересовался я на всякий случай у сидевшей за столом женщины, что-то сосредоточенно набирающей на компьютере.
- Yes, a little! - улыбнулась она, повергнув меня своим ответом в замешательство.

        После краткой беседы и демонстрации уже известного, изрядно измочаленного бесплодными поисками листа с данными об искомой уникальной резине выяснилось, что сей раритет уже заказан для меня господином Жулье и завтра в обед будет доставлен на станцию. Между делом, мне аккуратно и вежливо продемонстрировали прайс-лист со стоимостью колес, дополнив данный демарш изучающим взглядом и, по-видимому, предполагая, что увидев сумму я непременно должен упасть на пол и забиться в эпилептических конвульсиях. Вместо этого, я попросил калькулятор и с помощью деления франков на курс доллара убедился, что выделенной мне заказчиком суммы вполне хватает на то, чтобы произвести потребительский фурор в посещенном заведении. Дав положительный ответ, я прошел к подъемникам и попытался обсудить с мастерами перспективы сборки и балансировки раллийных колес, а также приведения сход-развала и кастора раллийной машины в надлежащее состояние. Эта операция заняла минут пятнадцать, так как проводилась исключительно с помощью активной жестикуляции и даже прямого показа необходимых операций, после чего меня все же записали - на среду "с колесами" и на четверг - "на геометрию".
        Покинув станцию, я заехал на заправку, сделал "микре" инъекцию самого дешевого бензина, после чего вернулся в расположение команды, где застал Фодина за ставшим уже стандартным занятием по отключению спидометров рентованных машин. На этот раз Серега при участии Андрея Фролова, производил манипуляции с черной дизельной "пунтой", которую в той же конторе взял напрокат Аксаков. Зная, что ребята из Шатуры тренируются, как отмороженные, полностью игнорируя, какие бы то ни было местные приличия, правила, обычаи и традиции, я с сочувствием осмотрел "фиат" и пришел к выводу, что возвращение его в лоно "Hertz" будет нелегким...

        ...До вечера мы мотались по трассе, "прохватив" каждый "доп" по четыре-пять раз и в результате опоздали на ужин. Глядя на сытого Фодина, развалившегося на кровати и, с сальными глазами составлявшего план работ на завтра с учетом получения запчастей, я выпил чашку кофе с каким-то уцелевшим еще с Москвы, твердым, как гранит, печеньем и решил помыться. Душ находился в общем, огромном санузле и представлял из себя кабинку с дверцей, открывавшейся почему-то внутрь, что делало проход в нее похожим на посадку в переполненный троллейбус с двумя чемоданами в руках. Вода текла не постоянно, а в течение десяти секунд, после чего отключалась и требовала нажатия на кран для повторного пуска. С этими перегибами в экономии приходилось бороться путем постоянного нажатия на кран одной из свободных от мытья частей тела. Но самым вопиющим в этом гигиеническом процессе являлось достижение нужной температуры воды, ибо сдвиг крана на полмикрона вправо или влево означал или попадание под ледяную струю и приобщение к моржеванию, либо - поток абсолютного кипятка, в котором можно было без помех заваривать чай. Добиться же положения, при котором вода была хотя бы терпимой температуры было труднее, чем отрегулировать шестнадцатиклапанный двигатель со смещенными фазами.
        Освежившись и чудом избежав ожогов и отморожений я вернулся в комнату и, надев свежую рубашу предложил:

- А не навестить ли нам Франсуа?
- А покормишь? - голодный Нигай оторвался от бутылки и посмотрел на меня глазами грибника, трое суток плутавшего в лесу и чудом вышедшего на дорогу.
- Вообще-то, старший по питанию - Калашников, - напомнил я, - но, учитывая твое пролетарское происхождение и высокий уровень самоотдачи в тренировочном процессе, придется угостить тебя куском лягушатины.
- И винца-бы неплохо... - продолжил свое победное шествие Сашка. - А то носимся сломя голову по лесу... Никакого чувства праздника от пребывания заграницей! Лес - он и в Раменском - лес.
- Вино сметой не предусмотрено, - отрезал я.
- Ну, вот...

        Через пять минут мы уже ехали в сторону старой части города, где наш старый знакомый Франсуа Пужо содержал свой маленький ресторанчик. Франсуа четыре года прожил в Калифорнии и поэтому его кабачок являлся проамериканским и представлял из себя некий своеобразный Макдональдс, в неизменное и бедное меню которого ввели спиртные напитки, а в помещении разрешили курить. По стенам были развешаны американские картинки и надписи, а стойка бара была уставлена бутылками, среди которых размещались и привезенные когда-то нами поллитровки "кубанской", "московской" и "столичной". Когда мы вошли в помещение, Франсуа в белом переднике и неизменной бейсболке готовил очередной сэндвич.

- Can I speak Mr. Pugeot? - подойдя к стойке, проговорил я ему в спину.
- О! Paul! How are you?! - обернувшись, воскликнул Франсуа и расплылся в улыбке.
- Fine.
- О! Alexander! Serguei! My friends! - Франсуа выбежал из-за стойки и начал трясти нам руки.

        Я вынул из обширного пакета очередные сувениры и принялся расставлять их на стойке. Франсуа брал каждый из них в руки и, рассмотрев, аккуратно ставил обратно. Когда выдача материальных ценностей подошла к концу, мы расположились за одним из столиков и я попросил Франсуа дать нам что-нибудь съедобного. Француз быстро что-то объяснил своей напарнице - некрасивой маленькой белобрысой девчонке и принялся расспрашивать нас о российских новостях. Моего словарного запаса явно не хватало, чтобы детально обрисовать французу наш отечественный беспредел, но, к счастью, девушка принесла нам сэндвичи, жареную картошку и бутылку вина, при виде которой Нигай расплылся в довольной улыбке.
        Мы просидели у Франсуа часа полтора, после чего я попрощался, выяснил местонахождение местного "интернет-кафе" и, отдав Фодину ключи от "микры" и наказав ему следить за Нигаем, отправился по пустым и узким серым улочкам на поиски "коннекта". Кафе находилось неподалеку и имело снаружи и внутри какой-то ободранный вид. Заплатив тридцать франков за пользование компьютером и бутылку "перье", я спустился по указке бармена в подвал, где в один ряд на длинном столе стояли мониторы. В зале никого не было. Я выбрал себе самый большой телевизор и набрал "www.auto.ru". Соединение было очень быстрым, но вместо русских букв на экране появились только какие-то загогулинки. Наощупь найдя коференцию "ВАЗ-переднеприводные", я отправил сообщение транслитом: "Все в порядке, тренируемся", откинулся на спинку стула и закурил...

        ...В Москве было уже почти два часа ночи, когда я вышел на улицу и, не спеша, побрел в сторону моста через Сон. Ночь была теплой до противного. Редкие уличные фонари, освещали город мягким оранжевым светом, создавая иллюзию какой-то неестественности. До старта оставалось три дня, но мне казалось, что до момента, когда машина въедет на подиум и, постояв минуту в задумчивости, рванется к первому "допу" пройдет вечность. И я никогда не испытывал такого "мандража" перед гонками, словно на этих ралли решалась вся моя дальнейшая судьба...